Ради милосердия Бога нашего <...> мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси <...> королевне Елизавете Английской, Французской, Ирландской и иных.
     Некоторое время тому назад брат твой, король Эдуард, послал своих людей под предводительством Ричарда для каких-то надобностей по всем странам мира и писал ко всем королям и князьям и властителям и управителям. [u/]А на наше имя ни одного слова послано не было. И те люди твоего брата, Ричард с людьми своими, неизвестно каким образом, вольно или невольно, пристали к морской пристани у нашей крепости на Двине. И тут мы, как подобает государям христианским, милостиво оказали им честь, приняли их за государевыми парадными столами, пожаловали <...> к брату твоему отпустили.
     И от того твоего брата приехали к нам тот же Ричард Ричардов и Ричард Грей. [u]Мы их также пожаловали и отпустили с честью. И после того как к нам приехал от твоего брата Ричард Ричардов, мы послали к брату твоему своего посланника Осипа Григорьевича Непею. А купцам твоего брата и всем англичанам мы дали такую свободную жалованную грамоту, какую даже из наших купцов никто не получал, а надеялись за это на великую дружбу вашего брата и вас и на услуги от всех английских людей.
    В то время, когда мы послали своего посланника, брат твой Эдуард скончался и на престол вступила сестра твоя Мария, а потом она вышла замуж за испанского короля Филиппа. И испанскии король Филипп и сестра твоя Мария приняли нашего
посланника с честью и к нам отпустили, а дела с ним никакого не передали. А в то время ваши английские купцы начали творить нашим купцам многие обманы и свои товары начали продавать дороже тот чего они стоят.
     А после этого стало нам известно, что и сестра твоя, королевна Мария, скончалась, а испанского короля Филиппа англичане выслали из королевства, а на королевство посадили тебя. Но мы и тут не учинили твоим купцам никаких притеснений и велели им торговать по-прежнему.
     А до сих пор, сколько ни приходило грамот, - хотя бы у одной была одинаковая печать! У всех грамот печати разные. Это не соответствует обычаю, принятому у государей, - таким грамотам ни в каких государствах не верят. У государей в государстве должна быть единая печать. Но мы и тут всем вашим грамотам доверяли и поступали в соответствии с этими грамотами.
     И после этого ты прислала к нам по торговым делам своего посланника Антона Янкина. И мы, надеясь, что он у тебя в милости, привели его к присяге, да и другого твоего купца Ральфа Иванова - как переводчика, потому что некому было быть переводчиком в таком великом деле, и передали с ним устно великие тайные дела, желая с тобой дружбы. Тебе же следовало к нам прислать своего ближнего человека, а с ним Антона или одного Антона. И нам неизвестно, передал ли эти дела тебе Антон или нет; про Антона года полтора не было известий. А от тебя никакой ни посланник, ни посол к нам не прибывал. Мы же ради этого дела дали твоим купцам другую свою жалованную грамоту; надеясь, что эти гости пользуются твоей милостью, мы даровали им свою милость свыше прежнего.
     И после этого нам стало известно, что в Ругодив приехал твой подданный, англичанин Эдуард Гудыван, с которым было много грамот, и мы велели спросить его об Антоне, но он ничего нам об Антоне не сообщил, а нашим посланникам, которые были к нему приставлены, говорил многие невежливые слова. Тогда мы велели расследовать, нет ли с ним грамот, и захватили у него многие грамоты, в которых о нашем государевом имени и нашем государстве говорится с презрением и написаны оскорбительные вести, будто в нашем царстве творятся недостойные дела. Но мы и тут отнеслись к нему милостиво - велели держать его с честью до тех пор, пока не станет известен ответ от тебя на те поручения, которые переданы с Антоном.
     И после этого приехал от тебя к нам в Ругодив посланник Юрий Милдентов по торговым делам. И мы его велели спросить про Антона Янкина, был ли он у тебя и когда он должен прибыть от тебя к нам. Но посланник твой Юрий ничего нам об этом не сказал и наших посланников и Антона облаял. Тогда мы также велели его задержать, пока не получим от тебя вестей о делах, порученных Антону.
     Послe этого нам стало известно, что к Двинской пристани прибыл от тебя посол Томас Рандольф, и мы милостиво послали к нему своего сына боярского и приказали ему быть приставом при после, а послу оказали великую честь. А приказали спросить его, нет ли с ним Антона; он же нашему сыну боярскому ничего не сказал и начал говорить о мужицких торговых делах; а Антон с ним не пришел.
     Когда он приехал в наше государство, мы много раз ему указывали, чтобы он известил наших бояр о том, есть ли у него приказ от тебя о делах, о которых мы передали тебе с Антоном. Но он нелепым образом уклонился. А писал жалобы на Томаса и на Ральфа и о других торговых делах писал, а нашими государственными делами пренебрегал. Из-за этого-то твой посол и запоздал явиться к нам; а затем пришло Божье послание - моровое поветрие, и он не мог быть принят. Когда же время пришло и Божье послание - поветрие - кончилось, мы его допустили пред свои очи. Но он опять говорил нам о торговых делах. Мы высылали к нему своего боярина и наместника вологодского князя Афанасия Ивановича Вяземского, печатника своего Ивана Михайлова и дьяка Андрея Васильева и велели его спросить, есть ли у него поручение по тем делам, о которых мы передавали тебе с Антоном. Он ответил, что такое поручение с ним тоже есть. А мы поэтому оказали ему великую честь, и он был принят нами наедине. Но он говорил о тех же мужицких торговых делах и лишь изредка касался того дела. А нам в то время случилось отправиться в нашу вотчину Вологду, и мы велели твоему послу Томасу ехать с собой. А там, в Вологде, мы выслали к нему своего боярина князя Афанасия Ивановича Вяземского и дьяка Петра Григорьева и велели с ним переговорить, как лучше всего устроить между нами это дело. Но посол твой Томас Рандольф все время говорил о торговом деле, и едва его убедили поговорить о тех делах. Наконец договорились об этих делах, как следует эти дела устроить, написали грамоты и привесили к ним печати. Тебе же, если тебе это было бы угодно, следовало таким же образом написать грамоты и прислать к нам послами достойных людей и с ними вместе прислать Антона Янкина. Прислать Антона мы просили потому, что хотели его расспросить, передал ли он тебе те слова, которые мы ему говорили, угодны ли тебе наши предложения и каковы твои о них намерения. И вместе с твоим послом послали своего посла Андрея Григорьевича Совина.
    Ныне ты к нам отпустила нашего посла, а своего посла с ним ты к нам не послала. А наше дело ты сделала не таким образом, как договорился твой посол. Грамоту же ты послала обычную, вроде как проезжую. Но такие дела не делаются без присяги и без обмена послами. А ты то дело отложила в сторону, а вели переговоры с нашим послом твои бояре только о торговых делах, управляли же всем делом твои купцы - сэр Ульян Гарит да сэр Ульян Честер. Мы надеялись, что ты в своем государстве государыня и сама владеешь и заботишься о своей государской чести и выгодах для государства, поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как всякая простая девица. А тому, кто хотя бы и участвовал в нашем деле, да нам изменил, верить не следовало.
     И если уж так, то мы те дела отставим в сторону. Пусть те торговые мужики, которые пренебрегали нашими государскими головами и государской честью и выгодами для страны, а заботятся о торговых делах, посмотрят, как они будут торговать! А Московское государство пока и без английских товаров не скудно было. А торговую грамоту, которую мы к тебе послали, ты прислала бы к нам. Даже если ты и не пришлешь ту грамоту, мы все равно не велим по ней ничего делать. Да и все наши грамоты, которые до сего дня мы давали о торговых делах, мы отныне за грамоты не считаем.
     Писана в нашем Московском государстве, в году от создания мира 7079-м (1570), 24 октября.

Отгремели торжества в честь 750-летия города, уже более полувека именуемого Калининградом. Однако не все участники празднеств знали, что плиты его Центральной площади скрывают остатки подлинного виновника недавнего юбилея — замка, построенного в 1255 г. и получившего название «Кенигсберг».
Великолепный замок столетиями возвышался на правом берегу реки Преголи, главной водной магистрали древней земли пруссов (С XIII в. на этих землях властвовал немецкий католический духовно-рыцарский Тевтонский орден. Основан в конце XII в. в Палестине во время крестовых походов. Разгромлен в Грюнвальдской битве 1410 г. С 1466 г. — вассал Польши. В 1525 г. его владения в Прибалтике превращены в светское герцогство Пруссия) и одновременно являлся резиденцией ее мирского властителя, доминантой будущего одноименного города.
Свой окончательный внешний облик замок обрел с 1584 по 1595 г., получив трапециевидную форму и взметнувшуюся в небо башню. Затем его еще не раз дополняли различными архитектурными украшениями. Последняя реставрация состоялась перед началом Второй мировой войны, что еще ярче подчеркнуло историческую значимость строения.

Однако инициированный нацистами вооруженный пожар в Европе не пощадил былую резиденцию прусских правителей. В конце августа 1944 г. королевские военно-воздушные силы Англии с бортов многих сотен бомбардировщиков обрушили смертоносный груз на Центральную площадь Кенигсберга.
Ее сердце — древнейший замок — в мгновение превратился в груду руин. Таким его застали воины Красной Армии, вошедшие в город 9 апреля 1945 г.

К сожалению, в последующие годы никаких реставрационных работ в нем не проводили, скорее наоборот, кое-кто делал все, чтобы до конца стереть этот объект с земли «как оплот немецкого милитаризма на востоке». По существу замок прекратил свое существование. О нем стали потихоньку забывать.
Но времена меняются, и с 1993 г. Балтийская экспедиция Института археологии РАН начала планомерные исследования на Центральной площади Калининграда. С 2000 г. здесь идут раскопки совместно с сотрудниками местного Историко-художественного музея. Работы финансирует редакция журнала «Шпигель».

Вскоре выяснилось, что основание замка выстояло, несмотря на полученные взрывные удары. Были обнаружены остатки фундаментов южною и западного флигелей и подвалов, находящихся под ними, где сохранились сотни ценнейших предметов. Среди них — археологические и этнографические экспонаты музея «Пруссия», располагавшегося здесь до 1945 г., детали исторических интерьеров, товары винного и продовольственного складов ресторана «Блют-герихт», вооружение и снаряжение, брошенные немецкими солдатами, бежавшими из Кенигсберга.

Недавно, 30 мая 2005 г., сотрудник нашей геолого-археологической экспедиции Александр Васильев обнаружил серебряную коробку. Ее внешний вид подтвердил догадки специалистов: найденный клад является традиционным для всех времен и народов депонированием ценностей.

Поверхность ларца покрыта гравировкой — криптограммами, типологически сходными с «шифровками» западноевропейских средневековых алхимиков и более поздних масонов. В результате кропотливой камеральной работы (камеральные работы — исследования в кабинетах, лабораториях материалов, полученных в ходе полевой (экспедиционной) деятельности), предпринятой заведующим сектором археологии Калининградского историко-художественного музея Анатолием Валуевым, выяснилось: коробка содержит 11 ценнейших предметов. Восемь из них — парные и представляют собой овальные или квадратные плоские плакетки (металлические пластинки), на каждой из которых литые или гравированные изображения, не имеющие аналогов в религиозной, геральдической, бытовой и прочей тематике средневековой Европы. На некоторых из них воспроизведены пяти- и шестиконечные звезды, группы человекообразных лиц, двое из которых мечами угрожают третьему, сидящему на неком подобии трона.
   
Особый интерес вызывают овальные плакетки. На одной из них представлены персонажи из Откровении Св. Иоанна, в частности вавилонская блудница, оседлавшая драконоподобное чудище. На других — криптограммы, отображающие фигуры, сходные с теми, что на поверхности коробки.
Упомянутые вещи буквально испещрены надписями. Привлекает внимание обширный текст, вписанный, очевидно, на стадии изготовления литейных форм. Одна из плакеток перетянута крест-накрест нитями, что подчеркивает некий особый, возможно, молитвенный смысл этого предмета. Другая сохраняет греческие начертания названий месяцев года. Наконец, находившиеся в коробке сверху две овальные пластинки изображают группу «сражающихся» персонажей, подражающих, скорее всего, более древним воинам. А лучи, отходящие от голов представленных фигур, позволяют идентифицировать их как символы небесных светил, осуществляющих некое астрологическое действо.
Аналогичное объяснение имеет и сюжет на одиночной черной геме (гема — резной камень, обычно из твердых пород (драгоценный или полудрагоценный) с различными изображениями: выпуклыми — камея, углубленными — инталия),  оправленной в желтый металл. На серебряном овале — звероподобное хвостатое существо, коронованное и сидящее на троне. Его несут три «зверька» низшего ранга. Судя по трудно читаемой (пока не расшифрованной) готической подписи, нанесенной по периметру предмета, оп мог быть изготовлен в конце XV в. По-видимому, это старейшая вещь в составе найденного клада. Экземпляр, составивший бы ей пару, отсутствует. Возможно, он попал в собрание музея «Пруссия», в котором находятся несколько аналогичных раритетов.

Уникален и найденный исследователями бронзовый перстень, сохранившийся на дне коробки, покрытой слоем жировой консистенции. Особую важность, своеобразную мистическую силу находки подчеркивает обвивающая его золотистая крученая нить. На круглом щитке перстня неумелой рукой изображены три бородатых мужа в анфас, королевский символ державы, пара благословляющих «двумя персты» десниц, три церковных купола с «епископскими» крестами и латинский молитвенный текст, начинающийся словами: «О Господе, Творец всего...». Остальная поверхность этого раритета покрыта разнообразными рисунками, среди которых нашлось место даже циркулю и угольнику. Здесь же запечатлен сектор небесной сферы со звездами, земной шар с параллелями и меридианами, вырезаны имена «Адам» и «Ева», имеется подпись загадочного содержания: «...Квинтус сказал». «Квинтус» (по латыни — «Пятый»), возможно, является автором перстня и надписей на нем.
В целом же на стадии первичного изучения клада можно сделать лишь предварительные выводы. Во-первых, состав находки, очевидно, формировался с конца XV и до начала XVIII в., что засвидетельствовано палеографией надписей на предметах. Во-вторых, изображения и тексты, скорее всего, имеют сакраментальное, точнее, оккультное значение. В-третьих, парность большинства раритетов указывает на их гадательный характер в рамках вероятностного принципа бинарности решения — «да-нет» и «чет-нечет» (в нашем случае — разность металла). Остальные одиночные вещи можно интерпретировать в какой-то мере как амулеты.

Далее. Оккультная специфика клада указывает на неформальный характер занятий его владельца, среди интересов которого не последнее место имели астрология, алхимия, гадания и предсказания. Эти запретные для средневековых европейцев вопросы были «рассекречены» в эпоху Возрождения. А двор мирского властителя Пруссии тех времен буквально был переполнен разного рода «учеными-неформалами». Остается пока неясным, кому из них принадлежал клад с алхимическими криптограммами и почему был сокрыт, да еще в резиденции самого герцога?

Хочется верить, что дальнейшие археологические раскопки позволят обнаружить и немало других интересных находок. Но, пожалуй, самая главная надежда не только археологов, но и всех жителей Калининграда — восстановление в первозданном виде замка «Кёнигсберг» — подлинной жемчужины истории и культуры Балтии.

С большой долей уверенности можно считать, что найденные вещи принадлежали либо самому принцу Альбрехту, либо кому-то из его ближайших советников. Правитель Восточной Пруссии был весьма интересной и колоритной исторической фигурой. Сын маркграфа Ансбахского Фридриха, и племянник по матери польского короля Сигизмунда, он происходил из известной аристократической семьи Гогенцоллернов. В возрасте двадцати лет Альбрехт был избран гроссмейстером Тевтонского ордена. Однако к этому времени знаменитый рыцарский орден уже потерял былое могущество. После сокрушительного поражения в Грюнвальдской битве в 1410 году, во время которой погиб цвет тевтонских рыцарей, орден ослабел и стал терять одну позицию за другой. В конце концов это привело к тому, что в конце XV века Тевтонский орден стал вассальным владением польских королей. Такое положение вещей никак не устраивало молодого и честолюбивого магистра.

Понимая, что в сложившейся ситуации силой много не добьешься, Альбрехт Гогенцоллерн стал вести тонкую политику, прибегая к хитрым уловкам, подковерным интригам и тайной дипломатии. Ему удалось заручиться поддержкой ряда германских князей, и в 1519 году принц объявил войну своему дяде - польскому королю Сигизмунду. Окончательной победы добиться не удалось, но политический статус ордена был изменен, он стал вассальным леном Прусского герцогства. Но вот дальше продвинуться не удалось. Римский Папа очень дорожил дружбой с королем Сигизмундом, влиянием в католической Польше, и отказался поддерживать орден в борьбе с поляками.

И тогда Альбрехт обратил свой взор в другую сторону. В это время в Германии разгорается острейший политический кризис, результатом которого стал религиозный раскол страны на католиков и сторонников Реформации. В стране все громче звучит имя реформатора церкви Мартина Лютера. Не только горожане-бюргеры, но и немецкие рыцари, владетельные князья пристают к сторонникам Реформации. Все это заслуживало серьезного внимания.

Альбрехт срочно отправляется в Нюрнберг, где и происходит его встреча с Лютером.

Надев строгий костюм из черного бархата и сняв с себя все золотые украшения, гроссмейстер ордена прибыл на аудиенцию. После длительной беседы с лидером Реформации магистр принимает принципиальное решение и в корне меняет свой политический курс. Вернувшись в Кенигсберг, Альбрехт Гогенцоллерн сразу же издал указ о секуляризации Тевтонского ордена. Проще говоря, о переходе церковной собственности, земельных владений и учреждений Католической церкви в светское владение. Из фанатичного католика он внезапно превращается в ревностного протестанта и стремится насадить лютеранство не только в пределах Восточной Пруссии, но и в Польше, Литве, а возможно и в России.

Реализовать эти грандиозные планы, конечно, не удалось. Но, опираясь на поддержку протестантских князей в Германии, бывший магистр Тевтонского ордена существенно укрепил политическое и военное положение Восточной Пруссии.

Принц Альбрехт также немало сделал для развития культуры и науки в этом забытым богом медвежьем углу Европы. Он стал основателем Кенигсбергского университета «Альбертина», всячески пропагандировал светское образование, интенсивно развивал книгопечатание. Кстати, именно у принца Альбрехта одно время работал главным печатником славянский просветитель Франциск Скорина.