Увидеть Украину и немножко умереть

В Киеве торжественно объявили, что процедура пересечения "границы" с "оккупированными территориями" существенно упрощена. Наконец-то! Мне как раз позарез нужно на ту, то есть украинскую сторону.

Увы, но по факту пункт пропуска Первомайск-Родина между ЛНР и "украинской Луганщиной" не работает, поэтому я, как и все остальные, вынуждена ехать обходными путями — через ДНР, плавно переходящую в Донецкую область, и только потом снова въезжать в Луганскую. Но что делать — попробуем.

Дорога туда

Моя поездка начинается в 6 утра. Решаю ехать на украинскую часть Луганщины общественным транспортом. До автовокзала приходиться добираться на такси — с городскими автобусами в такую рань связываться рискованно. Вдруг не успею? В 6.30 я на месте, отправление через полчаса, но автобус уже наполовину заполнен, хотя уезжают все, как правило, по предварительной записи.

Как мне заранее объяснили, 100 км (по прямой) до Старобельска ехать придется где-то 8-9 часов, потому как маршрут, по известным причинам, "кривой" плюс переход "границы". Однако по телефону мне "забыли" уточнить ряд нюансов, которые выясняются уже перед отправлением. "Я еду только до Майорска (Донецкая область), беру 150 грн. Там на маршрутке вам придется доехать до Артемовска, пройти пешком блокпост, и вас встретят наши ребята. Оттуда поедете на Старобельск", — радует нас перед отправлением водитель. Но деваться некуда. Едем.

На блокпосту в ДНР к нам не придираются. Спрашивают, куда мы едем, проверяют паспорта и отпускают. Дорога до Майорска занимает два часа. По незнанию пытаемся перейти этот блокпост Нацгвардии пешком, но солдат с автоматом кричит: "Пешком никто не идет. Нельзя. Сейчас будут подъезжать автобусы, садитесь и езжайте".

Поскольку против лома не попрешь, ждем. Подъезжает транспорт. Толпа людей с чемоданами, снося друг друга, ринулась в него. "Проезд — 50 гривен", — сходу объявляет водитель. И это всего за 17 км! Деваться некуда, а многие даже и не влезли. За эти же 50 грн. людей подбирают попутки, водители которых готовы подзаработать.

До Артемовска доезжаем быстро. В окно справа наблюдаю очередь из легковых авто примерно в километр. Очередь из пешеходов в четыре ряда достигает 100 метров. Поднимаемся к ней по крутой и избитой жизнью дороге, таща на себе тяжелые сумки. На улице +37, но градус, кажется, поднимается. Рядом с общей очередью формируется "отросток" из 30 человек. Люди хотят узнать в белом фургончике, готов ли их пропуск. Человек в гражданском, собирающий паспорта, повысив тон, говорит, что здесь ничего не выдают. Через 10 минут переходит на нецензурную лексику, посылая бабушек в места довольно отдаленные, рассказывая, как ему все это надоело. Одна из женщин плачет: ей нужно ехать, но она не понимает, пропустят ее или нет, а внятного ответа нет.

В это время очередь из пешеходов все же двигается, пусть и очень медленно. Автомобильная же вереница практически стоит на месте. "Таможню" проходят порядка 10 авто в час. Есть, правда, еще и "льготная" очередь. Здесь выстроились автомобили, в салоне которых есть дети, беременные женщины, инвалиды. Но их тоже пропускают не особо спеша.

У блокпоста уже дежурит "народный контроль". Несколько женщин перекрывают дорогу и не пропускают тех, кто вдруг решает, что он "самый льготник". Регулярно люди обращаются к солдатам: кто-то жалуется, что в салоне грудничок, кому-то нужно на похороны. Но военные непоколебимы: "Есть общая очередь".

В это время к припаркованным на обочине автомобилям, которые ожидают пешеходов со стороны Артемовска, подходит еще один солдат с автоматом и ножом. Разыскивая водителей, которых почему-то нет на месте, он грозится проколоть шины, если транспортные средства не отъедут дальше от блокпоста. Свою угрозу вояка все же не выполняет, даже несмотря на то, что ему так и не удается найти водителя одной из иномарок.

У многих не выдерживают нервы, люди начинают скандалить не только между собой, но и с солдатами. "Мы уже семь часов стоим. Вы видите, у меня годовалый ребенок?! — кричит военным женщина. — У вас что, своих детей нет? Сколько можно нас мучить? Почему вы так медленно пропускаете?" Ответа она не получает, солдат отворачивается, что-то пробурчав под нос. Очередь продолжает ползти, как черепаха.

Приезжает пресса, телеканал "ТРК-Украина" снимает общий план, но когда женщина, 4 часа простоявшая под июльским солнцем, просится дать комментарий, оператор и его спутница делают вид, что не слышат.

Через 2,5 часа подходит наш черед пересекать блокпост — за это время, как ни странно, в очереди никто не умер, хотя показалось, что кое-кто к этому уже близок. За импровизированный шлагбаум запускают 10 человек, через одного просят открыть сумки, но видно, что просто для проформы — никому не интересно, что мы везем на Украину. Через пять минут нам дают добро проследовать до белого фургончика, где наши пропуска пробьют по базе.

У двух моих спутниц пропуска бумажные, у меня еще одной путешественницы — электронные. Женщины с бумажными пропусками проходят быстро, мой также находят в базе, а вот второй "электроньщице" объявляют, что ее пропуска в системе нет. "Как? – удивляется она. – Я узнавала в Старобельске, он был готов еще в мае. Что же делать?" По выражению лица солдата становится ясно, что женщина не первая, кто сталкивается с подобной ситуацией. "Идите так", — разрешает военный, позже объяснив что в базе до сих пор нет более трех тысяч пропусков, выданных в последние месяцы, так что пропускать приходиться "на глазок".

После трех часов ада, с обожженными плечами и шеями, словно после пляжа без зонтиков, измученные, еле живые, идем на поиски своего автобуса. Находим его в 500 метрах от блокпоста. Дожидаемся, пока соберутся все наши попутчики, и отправляемся в путь.

Дорога до Старобельска занимает еще около трех часов. Едем по официальной трассе и проселочным дорогам. И там, и там кочка на кочке, ямка на ямке. Все блокпосты проходим довольно быстро. В районе Рубежного у нас неожиданно начинают требовать бумажные пропуска. Аргументы, что их давно отменили, солдата не убеждают, но в итоге он нас отпускает. В Старобельске многим приходиться искать платный ночлег, так как уехать из города в это время можно только в ближайшие села.

Итак, суммарная стоимость поездки до Старобельска, без учета ночевки, составила 350 грн. Но многим нужно выложить еще по сотне, чтобы добраться куда надо.

Жизнь там

Приезжаю в Северодонецк. Первое, что бросается в глаза — это цены. Вишня, черешня, огурцы, газировка — все в 2-3 раза дешевле, чем у нас. Однако торговцы жалуются, что, несмотря на относительную дешевизну, оборот небольшой. Основная причина – низкие доходы, повышение тарифов на коммунальные услуги и вызванная этим вынужденная экономия. Также поставщики жалуются, что из-за перекрытой границы с ЛНР упали доходы, ведь львиная доля товаров шла в областной центр.

Настроения в Северодонецке среди населения подобны нашим: все устали от войны, от неопределенности, хотят мира, снятия блокады, снижения цен на проезд и отмены пропусков. Многие не видели своих детей, родителей, друзей с января.

Дорога назад

Уехать назад оказалось значительно сложнее. За четыре дня до намеченной даты отъезда обзваниваю перевозчиков. Решаю попробовать другой маршрут — Северодонецк-Меловое-Чертково-Изварино-Луганск. Мне сразу говорят, что будет две пересадки. То есть, границу нужно будет дважды перейти пешком. Общее время пути, по словам водителей, займет 12 часов.

Выбираю подходящий автобус с отправлением в 20.00 из Северодонецка. Заранее договариваюсь с милой девушкой о месте на субботу. Она мне сообщает, что сотрудники свяжутся со мной в день отъезда и назовут номер автобуса. Жду… Терпение кончается к двум часам дня. Буквально сидя на чемодане, звоню сама. На другом конце провода удивление: "Вам разве еще не звонили? Сейчас уточню". Через час девушка перезванивает, извиняется и говорит, что в субботу автобусы вообще не ходят, и она просто перепутала. Мне предлагают ехать в воскресенье. Вариантов нет – соглашаюсь.

Снова сижу на чемоданах, сама звоню, чтобы уточнить номер автобуса – трубку никто не берет. В 15.30 мне все же перезванивают и сообщают, что автобус поедет не в 20.00, а в 17.00, и если я не успею, то это моя проблема. Естественно, я не успеваю. Удивительно, что при цене 400 грн. перевозчики позволяют себе подобного рода выкрутасы.

Мне советуют дать объявление в одной из групп "Вконтакте": мол, хочу ехать – подберите. Там рекомендуют частника. Договариваемся ехать через два дня. Никаких пересадок, так как автомобиль легковой. Это радует.

За час мы добираемся до Артемовска. На блокпосту традиционно стоят три очереди. Становимся в очередь льготников, так как одна из пассажирок беременна. Однако быстрее пройти проверку все равно не удается. Час ждем, пока пройдет пересменка. В это день на блокпост приезжает украинская пресса, и тут же, наверное, специально для журналистов устраивается шоу. Блокпост начинает образцово-показательную работу, а вернее — настоящий шмон.

Через несколько часов стояния в очереди заезжаем на территорию блокпоста для досмотра. Заставляют вскрыть каждую сумку, солдаты рьяно роются в нижнем белье в поисках оружия, вещи выбрасывают в багажник, не заботясь о том, что они от разных хозяев. Поднимают коврики в авто, пытаются заглянуть под обшивку. Ищут не только оружие, но и контрабанду, за которую наказывают денежкой. Узнаю, что провезти товары в ЛНР и ДНР вполне реально, только нужно заплатить. Отдав 100 грн., можно проехать вообще без пропуска — все решаемо, были бы средства.

Здесь же узнаю, что около 200 грн. стоит проезд без очереди, а вот на Краснянке дороже – 300. Впрочем, там часто деньги берут и просто так. Водитель рассказывает, что и поборы на дорогах привычное дело. Делится воспоминанием: "Друг вез людей на Луганск, посреди трассы его остановили два автоматчика и заявили, что им хочется покурить. Заказали блок сигарет, причем недешевых. Пришлось купить. И такое сплошь и рядом".

С горем пополам преодолеваем блокпост в Артемовске, в Майорске нас уже не проверяют. Так же легко, как и в прошлый раз, проходим таможню ДНР. У нас спрашивают, что везем, проверяют документы и отпускают. Два часа – и мы в Луганске. В общей сложности, дорога в оба конца обошлась мне примерно в тысячу гривен, то есть 2590 руб. по нынешнему курсу ЦБ РФ.

Делаю вывод, что рядовой гражданин сможет позволить себе навещать родственников примерно раз в полгода. А что же делать, если ехать нужно семьей? Год копить? Впрочем, пускаться в такую дорогу чаще как-то даже и не хочется.

Анна Ветрова, Луганск

http://www.rosbalt.ru/ukraina/2015/07/22/1421430.html
http://firstsocial.info/wp-content/uploads/2014/09/10..

Кто носит медный щит? Или вопросы дипломатии.

«Тот кто носит медный щит, тот имеет медный лоб. На месте сокола сидит филин. О джины, вы ищете там, где не прятали, поцелуйте за это под хвост моего ишака!» - так великий Ходжа Насреддин научил доверчивого ростовщика, коего посадил вместо себя в мешок на утопление, дразнить тогдашних милитаристов. Еще и взял с него за это триста таньга.

В обычной жизни такое поведение называется мошенничеством. Иногда общество может прощать и даже поощрять мошенничество. Близкий к народу Ходжа Насреддин против мерзкого ростовщика, в целом «наши, против не наших». Поэтому мошенники всегда стараются сойти за близких к народу («наших»), тогда, даже если неблаговидные поступки раскрываются, общество говорит: «Да, они лгали, крали и убивали но с благой целью, ради нас». Так, например, оправдывала толпа Юлию Тимошенко, когда доказывать ее честность стало совсем невозможно. Так же толпа будет оправдывать и сегодняшних «социально близких» «героев», даже когда станет очевидно, что они из честолюбия и корыстолюбия толкали ее (толпу) на самоубийство. Чего не простишь братьям по разуму.

Но мы сегодня не о толпе и не о честолюбцах. И даже не о целях. Мы о методах. Два основных метода достижения целей в политике – война и дипломатия. Все, что не война – дипломатия. При этом дипломатия – тоже война. Зачастую последствия дипломатической победы бывают более разрушительны, чем последствия победы военной. Например, Япония была побеждена США в войне и даже подвергнута ядерной бомбардировке. А СССР потерпел поражение от тех же США исключительно за столом переговоров. Подсчет территориальных, демографических, политических, экономических и прочих потерь будет не в пользу СССР.

На войне легализовано убийство. Если в мирной жизни вы убили человека, Вас посадят в тюрьму (надолго, возможно пожизненно). Если на войне вы убили сто человек, вы станете Героем Советского Союза.

В дипломатии легализован обман. Причем в высшей своей форме, когда вы не говорите ничего, кроме правды (это в XVII веке можно было врать напропалую, сейчас все проверяется), но все равно вводите оппонента в заблуждение. Дело дипломата достичь целей войны без ведения военных действий. Поэтому даже когда дипломаты говорят о взаимовыгодном сотрудничестве, о компромиссе, это – компромисс в чью-то пользу.

Например, современная Россия предлагает США вернуться к справедливому мироустройству, в котором все равны – одни и те же нормы одинаково действуют для всех, без пресловутых «двойных стандартов». Предложение взаимовыгодно и насквозь благородно. Если абстрагироваться от реальности. На деле, равенство для всех в мире никогда не существовало. Равны, после 1945 года, были лишь СССР и США, а остальные могли только выбирать сюзерена. Даже если предположить, что в прекрасном новом мире центров силы будет не два, а больше (это кстати в интересах России, поскольку они будут уравновешивать друг друга и не понадобиться перенапрягаться, как СССР), то увеличится лишь количество сюзеренов, принцип же неравенства не изменится. Это и не удивительно – страна с экономикой в половину (треть, четверть) планетарной и с населением в несколько сотен миллионов или в миллиард человек не может зависеть от решения правительства какого-то острова в океане, живущего за счет туризма и кормящего пару тысяч обслуживающего персонала.

Кроме того, Россия так или иначе предлагает США, которые долгое время (двадцать пять лет) являлись единственным мировым гегемоном, поделиться властью с другими претендентами на лидерство. Потери США очевидны, а вот приобретения (стабильность, возможность менее болезненно перейти к другому типу экономики и т.д.) абстрактны и не обязательно достижимы. Испокон веков все знают, что, отказавшись от права контролировать ситуацию единолично, ты рано или поздно можешь узнать, что от тебя ничего уже не зависит. США проделали это с СССР и не желают сами оказаться на его месте.

Собственно именно из-за этого и разгорелся мировой конфликт, участниками которого мы являемся. Вернее у него были глубокие не только и не столько политические, сколько экономически причины, о которых я уже неоднократно писал, а некоторые авторы-экономисты описали их значительно глубже и подробнее чем я. Но на внешнем, очевидном и никем не оспариваемом, уровне это выглядело как военно-политическое противостояние США, старающихся сохранить свое доминирование  в мире, и России (а также Китая и других стран, чьи интересы ситуативно совпали с российскими) выступающими за более соответствующий новым условиям мультиполярный мир.

В доядерную эпоху такое противостояние давно бы уже вылилось в военный конфликт, в котором условный североатлантический блок (США, Канада, ЕС, Австралия, Япония), противостоял бы такому же условному евроазиатскому (Россия, Китай, Индия, Иран, часть стан Латинской Америки и некоторые африканские страны). При этом дипломаты активно работали бы над привлечением союзников, в том числе и за счет слабых звеньев в чужом блоке (как, например, в Первой мировой войне член Тройственного союза Италия в результате выступила на стороне Антанты).

В ядерную эпоху прямое столкновение между сверхдержавами означает гарантированное взаимное уничтожение и является нежелательным. Именно не желательным, а не невозможным (как думают некоторые), поскольку развитие политической и военной ситуации подвластно собственной логике и может выйти из-под контроля. Особенно, если «контролеры» - неадекватны и искренне считают, что можно невозбранно размахивать ядерной дубинкой или посылать войска куда угодно и за это ничего не будет.

Изложенное приводит нас к простому выводу – в сложившихся обстоятельствах глобальный конфликт мог носить только многоуровневый характер. На высшем уровне он принял вид информационного, политического и экономического столкновения между Россией с союзниками и США с союзниками. Здесь главную роль играют дипломаты. На низшем уровне – столкновения подконтрольных разным центрам силы вооруженных групп (клиентские государства, повстанцы, наемные банды, религиозные радикалы, «добровольцы» разных сортов и оттенков). При этом, яркие реальные войны низшего уровня на деле служат не более, чем обеспечением операций высшего уровня.

Войны низшего уровня не имеют никакого военно-стратегического смысла. Даже, если кажется, что они призваны установить контроль над какой-то стратегически важной точкой, это – не более, чем видимость. Запад мог значительно лучше контролировать ливийскую нефть, не свергая Каддафи, а иракскую, не свергая Хуссейна. США, десятилетиями работающие с саудовскими фундаменталистами, не имели непримиримых идеологических противоречий с фундаменталистами иранскими, а гипотетическая ядерная бомба Тегерана угрожала Вашингтону не больше, чем реальная ядерная бомба Пакистана. В Сирии Ассад шел на все возможные уступки (даже отказался от принципиального для Сирии влияния в Ливане). Даже Янукович просил всего-то 15 миллиардов долларов, чтобы подписать соглашение об ассоциации и подарить Украину Западу целой, единой, управляемой. Хотели бы американцы создать антироссийский таран из Украины – дали бы деньги Януковичу (затраты меньше, а эффективность выше). Сегодня любая точка в мире становится стратегически важной площадкой, если ее выбрали для столкновения сверхдержавы и перестает быть таковой, как только они «уходят драться в другой двор»,

Поэтому, все американские дестабилизационные проекты направлены не на длительное удержание контроля в критических точках (как до сих пор думают «специалисты» по колониальным войнам позапрошлого века), а на то, чтобы создать информационно-политический дискомфорт своим оппонентам и вынудить их к военному вмешательству в невыгодных условиях. Оппоненты, однако, ответили американцам применением той же стратегии. Кстати, первым  к несимметричным ответам на стратегические угрозы со стороны США начал прибегать Китай лет двадцать назад. Тогда Россия еще была американским сателлитом и Великому Поднебесному Срединному Народному Государству не оставалось иного выбора. Прямая конфронтация означала поражение (не только и не столько военное, сколько политическое, дипломатическое и, в первую очередь, экономическое).

Следующим данную стратегию освоил Иран, использующий против США и подконтрольных им суннитских режимов залива, поддерживаемые им шиитские общины и алавитскую Сирию.

Россия официально стала на тропу войны с США последней. У нее было время проанализировать успехи и ошибки сторон конфликта за последнее десятилетие. Кроме того, Россия – единственная страна, имеющая возможность нанести США неприемлемый ущерб в прямом военном столкновении. Это позволило Москве выработать наиболее эффективную стратегию противостояния Вашингтону на верхнем (дипломатическом) уровне.

Москва в последние пять лет пачками заключает военно-политические и экономические союзы, объективно бьющие по интересам США. До этого 2008 год стал рубежным, когда Россия стала первым государством после 1991 года безнаказанно применившим военную силу против американского клиентского режима Саакашвили. При этом формально российские дипломаты во всем идут навстречу американским пожеланиям. Создаются многочисленные многосторонние переговорные форматы (в рамках которых никто ни с кем не собирается договариваться), заключаются соглашения о прекращении огня (который никто не собирается прекращать), разделяются озабоченности (при фиксации диаметрально противоположных взглядов на формат решения проблемы).

Поскольку на верхнем уровне нельзя воевать, задача дипломатии втянуть противника как можно глубже в как можно большее количество реальных конфликтов и заставить его растянуть свои ресурсы так, чтобы на главного глобального противника их просто не осталось (ресурсы же не резиновые). С этой задачей российская дипломатия справляется на отлично. США увязли в Ливии, США увязли в Сирии, США увязли на Украине, США увязли в Ираке, США увязли в Афганистане. Америкой недовольны индусы, иранцы, пакистанцы, китайцы, латиноамериканцы, многие африканцы и арабы. Союзники Вашингтона несут все большие издержки, при полном отсутствии обещанных дивидендов. Чем дольше тянется конфронтации, тем очевиднее становится даже элитам ЕС, что скоро настанет их черед отправляться в топку необъявленной войны, чтобы оттянуть момент наступления ресурсной недостаточности у США.

Второй вариант – разом сбросить все клиентские режимы (от Ливии, до Афганистана). Но тогда туда зайдут геополитические оппоненты Вашингтона (Россия, Китай) и многополярный мир, который пока еще отрицается США станет очевидной для всех объективной реальностью. Поэтому на низшем уровне продолжаются и даже интенсифицируются военные конфликты, позволяющие США маскировать свое поражение на этих площадках и все с большим трудом, но все же убеждать своих европейских союзников идти на новые и новые жертвы ради достижения ускользающей победы.

Единственным оружием, которое осталось в запасе у США, является информационное. Именно с его помощью они пытаются изменить результат стратегически проигранной войны, выиграв тактически прямо на поле боя. Ставка делается на слишком большой разрыв между верхним и нижним уровнем противостояния. Их взаимосвязь неочевидна значительной части населения борющихся государств. Ну а дипломатические сражения и победы пониманию широкой публики в принципе недоступны, как по причине отсутствия соответствующей квалификации (в том числе и у журналистов) для их оценки, так и, в первую очередь, из-за объективной закрытости соответствующей информации (во-первых, содержание переговоров всегда остается тайной, а во-вторых, редко кто вне профессионального круга понимает «птичий язык» официальных брифингов и совместных коммюнике).

Поэтому большая часть населения видит только низший уровень конфликта. Там, где идет открытая война клиентских режимов друг с другом. Здесь гремят сражения, льется кровь, гибнут люди, не соблюдаются договоры, разрушаются государства. Политически активные слои населения задают вопросы: «Доколе?» и «О чем мы договариваемся?» США, проигравшие болотный белоленточный майдан в России, видят возможность ослабления российской власти только в снижении доверия к ней патриотических слоев населения. Поэтому они такие настроения прямо и косвенно поддерживают.

Часть патриотов всегда выступала против Путина (хоть сейчас и вынуждена клясться в верности его почти 90%-у рейтингу). В том числе они и на Болотную вместе в либеральной оппозицией выходили. Причем были там, в одном строю с компрадорами, и левые, и правые радикалы. У них опыт контактов с Вашингтоном, как прямых, так и опосредованных (через либеральную оппозицию) достаточный.

Часть (особенно это касается информационщиков) работает просто за деньги. Это легко проследить, посмотрев кто и как рьяно поддержал разного рода выгодные материально «гуманитарные» (на деле политические) проекты поддержки Донбасса или, например, тот же КСУ. Человек может ошибиться один раз, но если каждый раз он ошибается в сторону финансово выгодных проектов, то сколько бы он ни кричал о своем бессребреничестве, возникают обоснованные сомнения в его честности и/или адекватности.

Большая часть просто не понимает что происходит. И не сможет понять, сколько ни объясняй, потому, что для понимания принципа действия механизма необходимо разбираться в его устройстве. Большая же часть населения любой страны не имеет никакого представления о целях, задачах, принципах и методах работы не только современной дипломатии или высших ступеней государственного аппарата, но даже о прохождении управленческих решений на уровне местного самоуправления.

Поэтому последняя попытка США отыграть проигранную войну в свою пользу заключается в том, чтобы дискредитировать в глазах населения России дипломатический процесс, обеспечивающий победу на верхнем уровне противостояния и заставить Москву перенести центр тяжести борьбы на выгодный Вашингтону низший (военный) уровень хотя бы на Украине. Почему на Украине, а не в Сирии или Ливии тоже неоднократно писалось. Из российского населения можно одинаково успешно выжимать слезы сочувствия гибнущим детям Донецка и Триполи, Луганска и Дамаска, Горловки и Багдада. Но только вину за гибель детей Донбасса можно возложить на Путина. Пусть любой бьющийся сейчас в истерике перед возбужденной аудиторией и с пеной на губах требующий послать войска на Украину попробует так же успешно потребовать послать армию в Ливию или в Сирию. Между тем, народы этих стран бьются за российские интересы дольше, чем Донбасс, разрушений инфраструктуры, погибших мирных граждан, включая женщин и детей там больше на порядки, чем в Донбассе, опасность для пока уцелевших значительно выше. То, что события в этих странах спровоцированы США и направлены против России также очевидно. В отличие от Украины, Сирия даже формально является союзником России.

В целом надо понять одну простую вещь. Войны на низшем уровне будут продолжаться, а возможно и разрастаться, представляя опасность уже не только для граждан отдельных стран, но и для всего человечества, ровно до тех пор, пока не будет одержана победа на высшем уровне. Капитуляция Киева, ИГИЛ или Аль Каиды не приведет к капитуляции США, а вот капитуляция США мгновенно прекратит все текущие войны и связанные с ними безобразия.

Политика всегда была сложным делом. Поэтому блестящие политики и дипломаты в человеческой истории наперечет, их помнят всех (от первых государств Шумера и Аккада, до наших дней). Современная политика сложна вдвойне, поскольку проводится в режиме реального времени (курьеры больше не скачут по году за инструкциями), при огромном количестве участников (еще сто лет назад никого не интересовали события, происходящие на соседнем континенте, а сегодня любая банановая республика встроена в политический процесс) а также максимально открыто (телевизор и интернет делают участниками политического процесса все более широкие слои, все менее подготовленных масс).

В результате получаем совершенно извращенную картину. Когда в XVIII веке Фридрих Великий (дипломат и полководец) учил население Пруссии культурному земледелию это воспринималось как должное. Если сегодня Лавров и Шойгу приедут учить сельского агронома, как ему обеспечивать продовольственную безопасность России, их засмеют насколько бы обоснованными и подготовленными не были бы их советы. За двести пятьдесят лет слишком увеличилась специализация. Но никого, почему-то не смущает, когда агроном, пенсионер, врач, учитель, водитель, профессор филологии и т.д. учит министров и президента управлять государством, дипломатов заключать соглашения, а военных захватывать соседние государства и территории. Не логично.

В принципе, любой, кто сможет отрешиться от эмоций и вникнет в следующую простую схему, сможет понять действия России:

Государство защищает своих граждан.
Государство защищает свои интересы.
Интересы соседних государств и жизни их граждан для России не пустой звук (особенно в тех случаях, когда речь идет о бывших территориях СССР и их населении). Но проблемы, указанные в пп. 1 и 2 имеют приоритетное значение.
В случае, если перед российским руководством стоит выбор – пожертвовать интересами России и российских граждан для защиты интересов граждан и целостности других государств или пожертвовать другими государствами и их гражданами для защиты интересов России, руководство РФ обязано сделать выбор в пользу России.
Россия поддерживает своих союзников (признанных и непризнанных) в той мере и тем способом, которым может это делать без ущерба для своих интересов.
Общая победа союзников возможна только в случае победы России.
Еще ни один российский клиентский режим (признанный и непризнанный) не был отдан на растерзание США. В то же время США устранились от защиты Грузии и сейчас сдают Украину.
Война и политика – не художественная литература. Здесь оперируют не эмоциями и судьбами, а приемлемым и неприемлемым уровнем потерь. В конечном итоге история свидетельствует, что побеждает тот, кто доживает до победы, а не тот, кто активнее жжет и убивает.
В общем, в 1942 гибли солдаты под Ржевом и гражданские в блокадном Ленинграде, чтобы РККА смогла собрать резервы и получить пространство для маневра на юге, под Сталинградом, где и была выиграна кампания. Сейчас в Донбассе (а также в Сирии, Ливии, Ираке и других не интересующих российских пораженцев-алармистов точках планеты) гибнут ополченцы, добровольцы и мирные жители, чтобы Россия создала необходимые резервы и получила пространство для маневра на высшем уровне противостояния, где решается судьба не Авдеевки, но мира.

Только концентрация максимального количества ресурсов в критической точке дает шанс на победу в войне, даже если эта война ведется нетрадиционными средствами. Ведь все равно «Тот, кто носит медный щит …»

Ростислав Ищенко, обозреватель МИА «Россия сегодня»
http://cont.ws/post/111414