Падение наполеоновской Империи означало не только конец двадцатилетних войн, сотрясавших Старый Свет, восстановление легитимизма и крах, как впоследствии выяснилось, временный революционных идей. Закат Бонапарта поставил перед военными теоретиками вопрос о том, как разрешить соперничество океанических и континентальных держав в чью-либо пользу. 20 лет борьбы Франции с остальной Европой показали с абсолютной ясностью две вещи. 1) Океаническую державу (тогда это была лишь Британия) не способна победить ни одна континентальная держава (усилия одной ли Франции либо коалиции стран оказались бесплодны). 2) Континентальную державу может победить только континентальная держава (коалиция держав) — лишь после занятия ключевого района сухопутными войсками. Иначе говоря, в мире Девятнадцатого века возникало своеобразное равновесие, равновесие взаимной неуничтожимости (нечто похожее будет через сто лет в отношениях двух сверхдержав — СССР и США). Российская Империя, ставшая, после победы над Наполеоном, первой континентальной державой мира, не могла уничтожить Британскую Империю, являвшуюся первой океанической державой мира или, в более традиционном определении, владычицей морей. Первые попытки выйти из этого тупика практически относятся к середине века, когда в ходе двух войн было опробована стратегия, так называемого, глобального удушения. Первой такой войной стала Крымская или, на западный манер, Восточная, когда коалиция Британии и Франции попыталась полностью отрезать тогдашнюю Россию от внешнего мира, развернув боевые действия на четырёх театрах — Балтике, Чёрном море, Севере и Тихом океане. Тогда поставленная цель была достигнута: Россия действительно оказалась в полной изоляции ото всех, и хотя прямого триумфального разгрома её вооружённые силы не понесли, она была вынуждена подписать тяжёлый мирный договор, предусматривавший, в частности, запрет содержать военный флот на Чёрном море. Второй попыткой оказалась Гражданская война в США, где рабовладельческий Юг, отважный, мужественный и горящий самопожертвованием, был раздавлен организованной северянами полной блокадой. План этой блокады, получивший название «Анаконда», по аналогии с удушающей свою жертву змеёй, дал обозначение особому типу стратегии, стратегии непрямых действий. Спустя полвека после описываемых событий уроки борьбы с Наполеоном и продолжающееся противостояние России и Британии были наконец концептуализированы, и на свет появилась теория Хэлфорда Маккиндера, посвящённая такому геополитическому феномену, как Хартленд. Чтобы не вдаваться в схоластические дебри, эту концепцию следует описать предельно просто — на конкретных примерах заклятых соперников — России и Британии. Британия, обладавшая на тот момент крупнейшим военно-морским флотом, контролировала, так или иначе, весь мир — за исключением Северо-Востока Евразии, который был под российским суверенитетом. Эта территория, до которой у Британии не было никакой возможности добраться, являлась центром России как великой континентальной державы, её сердцевиной или, на английский манер, Хартлендом. Традиционная война против России бесполезна: в случае поражений в приграничных битвах, её армия просто отойдёт в Хартленд, чтобы, пересидев какое-то время, вернуться из него — отдохнувшей, набравшейся сил, увеличившейся численно. Хартленд недоступен для врага, однако для России, которая активно занималась строительством железных дорог, он превращается из малоосвоенных, фактически полупустынных территорий в пространство внутренних коммуникаций, позволяя маневрировать с Запада на Восток и наоборот. О значении Хартленда для геополитики красиво говорил сам Маккиндер: «Кто контролирует Восточную Европу, тот командует Хартлендом; Кто контролирует Хартленд, тот командует Мировым островом (то есть Евразией и Африкой); Кто контролирует Мировой остров, тот командует миром». Однако, если отвлечься от мегаломании, следует зафиксировать: опирающаяся на Хартленд Россия непобедима, а значит, представляет прямую угрозу ведущей океанической державе. Тогда этот титул принадлежал Великобритании, позже, по результатам Второй Тридцатилетней (1914 — 1945) войны он перешёл Соединённым Штатам, что, по сути, не изменило ничего. Как бороться с владеющей Хартлендом Россией? По Маккиндеру, для этого должна быть создана коалиция больших и малых держав, изолирующая Россию, исключающая её из контроля за ведущими геополитическими зонами, такими, например, как Средиземноморье или Индийский океан. Практической попыткой такого изолирования было создание после Первой Мировой войны так называемого санитарного кордона вокруг Советской России. На развалинах Империи возникло несколько новых государств, которые были враждебно настроены по отношению к бывшей метрополии. Финляндия, республики Прибалтики, Вторая Речь Посполита, Королевство Румыния — все они оказались включёнными в этот санитарный кордон, существенно осложнявший для СССР ситуацию на его западных границах. В ходе Второй Мировой войны этот санитарный кордон был разрушен, границы СССР были перенесены на несколько сотен километров на запад, более того, часть стран Центральной Европы вошла в орбиту советского влияния. Казалось бы, исторической России наконец-то удалось размокнуть ту удавку, о которой мечтал Маккиндер. Увы, не тут-то было. Начавшаяся Холодная война оказалась наиболее полным и последовательным воплощением стратегии «Анаконда». Если посмотреть на карту СССР тех лет, то выяснится, что он, вместе с немногочисленными союзниками, был на всём протяжении своих границ заперт входившими в те или иные инициированными США военно-политические альянсы странами. От Норвегии (член НАТО) на северо-западе, через Европу (большинство государств — члены НАТО), Турцию (член НАТО), Иран (союзник США) и до Японии (союзник США). Единственными относительно спокойными участками границы СССР были монгольский и, до 1978 года, афганский. Втянутый в многолетнее глобальное противостояние с США, Советский Союз не выдержал бремени соперничества в политической, экономической, информационной, культурной, технологической сферах и распался. Казалось, что с концом СССР уйдёт в прошлое противостояние океанических и континентальных держав — по причине отсутствия равновеликого соперника: гегемония США столь всеобъемлюща, что нужды в новом санитарном кордоне или продолжении «Анаконды» уже нет. Однако в Вашингтоне считали иначе, и даже в 90-е годы, когда Россия была фактически исключена из числа великих держав, продолжали укреплять удавку — следуя заветам Маккиндера. Расширение НАТО на восток — включение в его состав Прибалтики, Польши, Румынии. Попытка добавить к ним Украину и Грузии, попытка сорвавшаяся, но очень показательная и настораживающая. Оккупация Афганистана — под предлогом борьбы с международным терроризмом: теперь американские войска оказались в нескольких часах лёта от Хартленда, о чём Маккиндер, с его примитивными военными технологиями, не мог и мечтать... Если бы сейчас этот британский теоретик посмотрел на географическую карту, то он явно мог быть доволен: Россия уже не контролирует Восточную Европу. Украина — важнейшая территория для русских на протяжении столетий — независимое и фактически враждебное Москве государство. Санитарный кордон на западных границах России, в целом, создан. Есть Беларусь, не меняющая общей сути, и анклав Калининградской области, который оказывается — в случае любого серьёзного кризиса — ловушкой для Балтийского флота. Точно так же, как такой ловушкой до самого недавнего времени был Крым: Черноморский флот, как полноценная боевая единица, существовал только по доброй воле Киева: первое же серьёзное обострение — и корабли заперты в Севастополе. Т.е. до марта 2014 года у США в отношении России всё складывалось хорошо. Попытка создать Средиземноморскую эскадру, сыгравшую важную роль в разрешении Сирийского кризиса в сентябре 2013, Вашингтон не слишком беспокоили. Пока Крым принадлежит Украине — Второй санитарный кордон действует: у России на Чёрном море фактически один полноценный порт, Новороссийск, который блокируется за несколько часов. Однако возвращение Крыма спутало Вашингтону все карты: у России теперь несколько своих портов; Россия теперь может развивать Черноморский флот, сообразуясь только со своими задачами и целями; присутствие России в Средиземноморье теперь опирается на Севастополь и не зависит от чужих капризов. Да, ещё остаётся враждебная нам Прибалтика, да, США, вопреки обещаниям, не собираются полностью уходить из Афганистана, да, при желании, в той же Одессе можно развернуть передовую базу НАТО, как это случилось с Констанцей или Варной. Но, пусть и в таком узком месте, но «Анаконда» оказалась прорванной. Теперь, чтобы идти вглубь России, врагу, как и во время Крымской войны, надо опять штурмовать Севастополь.

Сокрушение России — через её постепенное удушение — немного откладывается. Заветная цель США — превратить нашу страну в конгломерат враждующих между собой мелких стран — цель, уже однажды реализовавшаяся в отношении Советского Союза, опять ускользает. Мы получили небольшую передышку. Важно её не упустить.

В первые же часы Киев и Вашингтон сделали всё, чтобы сорвать договорённости и использовать их против России и Юго-Востока. Российская сторона открыто говорит, что видела этот замысел изначально и понимала его. Тогда зачем подписывала то, что противная сторона не собиралась выполнять? Зачем подставляла себя под критику об очередной «сдаче страны» Западу? Чтобы понять действия России в конфликте вокруг Украины, необходимо смотреть на всю историю конфронтации с Западом в последние несколько лет, а не эпизодично по Украине, Сирии или, скажем, Ирану. Россия ведёт большую игру, ставка которой — переформатирование международных отношений с однополярного на многополярные и лишение США статуса мирового жандарма. Сергей Лавров так прямо и заявил в интервью Russia Today: «Украина — всего лишь один случай, в котором проявляется нежелание Америки уступать в геополитической борьбе. Американцы не готовы признать, что они уже не могут единолично командовать парадом во всех уголках планеты из Вашингтона, не могут навязывать всем свои готовые решения». «Украина — всего лишь случай», а потому и оценивать то или иное дипломатическое решение Москвы в ситуации с Украиной надо исключительно исходя из общей картины противостояния. Что мы имеем на весну 2014 года? Попытку поспешного и начатого ранее, чем планировалось (в 2015-м году) блицкрига Запада на Украине по отношению к России. После провала в Сирии и неудачи в разжигании большого конфликта на Кавказе, Корейском полуострове и в Северной Африке Вашингтон решил ударить в непосредственной близости от России, фактически на территории Русского мира. Начав на первых порах действовать методами «мягкой силы», Госдеп вскоре обнаружил, что это привело к обратному эффекту: Киев под руководством Януковича уплывал в руки Москвы, отказавшись подписывать Соглашение об ассоциации и начав с Россией промышленную кооперацию. Обнаружив это, Белый дом решает идти в ва-банк и сметает неугодные фигуры с украинской доски с помощью кровавой операции на Майдане с использованием натовских снайперов. Как результат — лишение Украины центрального государственного управления, домкратное падение остатков экономики, всплеск насилия и экстремизма, фактически установление в Киеве внешнего управления, неподчинение ему Юго-Востока в результате восстания местного населения и возвращение Крыма к России. Последнее госдеповские аналитики, судя по всему, никак не ожидали. В марте Россия провела молниеносную спецоперацию на высочайшем уровне, и ошеломлённый Запад увидел, что дело принимает предельно серьёзный оборот. Впервые за постсоветские годы была проведена операция вопреки интересам США и в силовой манере — но без крови. Даже в ситуации с Сирией Россия не прибегла к столь резкому ходу, ограничившись лишь умиротворяющей дипломатией и походами кораблей в Средиземное море. Москва застала западных руководителей врасплох и на деле продемонстрировала, как однополярный мир становится многополярным. Что же происходит сейчас, уже после возвращения Крыма и в условиях, когда Россия может действовать без каких-либо ограничений и обязательств? Ведь после того, как Запад снёс все фигуры и силой поставил свои марионетки, после ответного решения Москвы по Крыму, все правила отменены и действуют только интересы игроков. Письмо Путину европейским руководителям стран-потребителей газа снимает последнее из таких правил — по газовой трубе на территории Украины: не хотите договариваться, решайте вопрос оплаты доставки газа с Киевом сами. Как понимать нынешнее положение на Юго-Востоке и на первый взгляд странные дипломатические шаги России? На самом деле, вся кажущаяся странность объясняется тем, что Россия действует в широком горизонте возможностей и с богатой палитрой инструментов — от мягкого развития сценария до силового решения конфликта. Одновременно проигрываются разные варианты, каждый из которых с разной скоростью, но подгоняет мирового жандарма к одному и тому же, неприятному для него, исходу. В отличие от Запада, который раскрылся практически полностью и в короткий срок выложил на стол все свои козыри, Россия имеет в загашнике много такого, что способно полностью перевернуть ситуацию — правду о снайперах-убийцах, данные об агентах ЦРУ в СБУ и среди самозваных властей Украины, показания пропавших на Донбассе наёмников «Грейстоун», компромат на Порошенко, Тимошенко и других деятелей хунты, тот же Сноуден и его данные из АНБ. В любой момент одна из этих или каких-то других, о которых мы даже не догадываемся, информационных бомб может взорваться и похоронить под собой все планы и виды Вашингтона на Киев. Россия как никогда непредсказуема в дальнейших своих ходах по Украине, и это-то больше всего нервирует Госдеп. Пока что Москва предпочитает оказывать давление на Вашингтон, подталкивая его к выбору между мягким и жёстким вариантом развития ситуации — естественно, в пользу мягкого. Мягкий вариант заключается в достижении компромисса, главным пунктом которого является конституционная реформа с максимально большой автономией Юго-Востока. Отсюда и Женевское коммюнике, подталкивающее Запад к такому решению и создающее платформу для компромисса. И участие в предвыборной гонке на Украине Олега Царёва в качестве голоса Востока. Как бы их ни обвиняли в предательстве и потворстве хунте, Царёв являются единственным политиком в современных украинских реалиях, кто продвигает идею о федерализации и кого Россия в случае достижения компромисса сможет выдвинуть в качестве представителя Юго-Востока. Федерализация же для хунты является медленной, но верной гибелью. Самозванцы понимают это прекрасно и потому так неохотно склоняются к такому решению. В свою очередь США, приняв идею федерализации, аккуратно «сливают» хунту и отпускают Украину из-под внешнего управления, при этом не неся больших имиджевых потерь, как и в случае с Сирией в прошлом году. Думается, именно в этом Лавров убеждал Керри большую часть разговора в Женеве. Кстати, не исключено, что коммюнике подписано не само по себе, но вместе с ещё некоей бумагой, в которой оговаривается как раз этот момент. Однако чтобы США приняли мягкий вариант принуждения к миру на Украине, Россия одновременно прорабатывает и силовой вариант. Он основан на мощном движении сопротивления Юго-Востока, благодаря которому Россия может диктовать Киеву и Вашингтону свои условия, в то же время защищая героев Славянска, Краматорска и Луганска от расправы хунты. С одной стороны, каждый день промедления Киева по отношению к сопротивлению приближает день референдума и создание самопровозглашённого государственного образования типа Приднестровья. С другой — попытка силового, а значит (учитывая высокую степень готовности бойцов сопротивления) кровавого подавления не желающих подчиниться киевским самозванцам, автоматически приведёт к молниеносному ответу России с применением армии. И тогда уже США не просто потеряют всю Украину, но вмиг лишатся даже иллюзии статуса мирового жандарма. Фактически перед ними будет стоять дилемма — либо начинать ядерную войну с Россией, либо смириться с произошедшим. Придётся, конечно же, смириться. Таким образом, по меткому выражению Сергея Железняка, Россия ведёт гроссмейстерскую партию и не дёргается по пустякам. Время на нашей стороне, и спешить некуда. Юго-Восток не только не прекратит сопротивление, но будет его только наращивать с прицелом на возвращение себе имени «Новороссия». Президентские выборы 25 мая даже в случае их проведения ничего принципиально не решат. Киев находится на грани дефолта, Россия в одиночку спасать его не собирается, но собирается ввести предоплату за газ. Ни Европа, ни тем более Вашингтон украинскую вакханалию оплачивать не собираются (печеньки и 50 млн долл. на укрепление границ — это предел их щедрости), а ситуация для первых, вторых и третьих только усугубляется. Да, Америке нужны на Украине война и хаос. Но хаос, а не позор. Войну же не допустит Россия. Вот и получается, что Киеву надо договариваться с Юго-Востоком, а Госдепу — с защищающей его Москвой. Хоть и очень не хочется, но надо. Пора американцам признать, что они уже не могут «единолично командовать парадом во всех уголках планеты», тем более под боком у России. Точнее, не «не могут», а мы не позволим. Признание этого геополитического факта и станет главным итогом схватки за Украину

«На мой взгляд, это признак того, какое значение имеет наш канал. Есть спрос на разные точки зрения, люди хотят видеть альтернативу тому, что заявляет Вашингтон», - отметила журналист. «Я также считаю, что такое поведение демонстрирует очень тревожную тенденцию: когда какое-либо мнение не совпадает с точкой зрения Госдепартамента, с политической линией Вашингтона, - его называют пропагандой», - добавила она. Ещё один корреспондент RT Гаяне Чичакян попросила официального представителя Госдепа США Джен Псаки прокомментировать примеры возможного участия Вашингтона в украинском кризисе. И вот какой ответ она получила: «Мне кажется, вы просто повторяете вчерашние абсурдные заявления министра Лаврова. Давайте перейдем к следующему вопросу», - ответила Псаки. По словам Аниссы Науэй, подобный ответ не в новинку для пресс-конференций в Вашингтоне. С журналистами часто обращаются подобным образом, им часто отвечают в такой манере. И это печально, потому что мировая общественность хочет знать ответы на эти вопросы. Данная тенденция становится для Вашингтона постоянной. «Думаю, важно сказать то, о чем я уже упоминала раньше: если вы не согласны с чьим-то мнением и пытаетесь дать альтернативную точку зрения, другую картину событий, - вас автоматически называют «пропагандой». Телеканал RT называли пропагандой еще до его запуска, многие даже не дали нам шанса. Но мы добились успеха. Нам удалось показать разные точки зрения», - отметила журналист. «Любой корреспондент - из России или другой страны - который был на Майдане, знает, как там было опасно. Потому что насилие исходило с обеих сторон. Но ведущие западные СМИ об этом не пишут», - напомнила корреспондент. «Другой пример – то, что происходило на востоке страны ещё до того, как он попал в центр внимания. Это сейчас события там – основная тема для всех СМИ. Мы же были там в январе, когда протестующие выступали против происходящего в Киеве. И снова это невозможно было увидеть на ведущих телеканалах», - рассказала Науэй. «И это отвечает политике, согласно которой, если ты показываешь что-то, что другие не хотят показывать людям, это называют пропагандой. Это и происходит с RT», - добавила она.