Идя подобно раку взад и вперед, они переходят на другой путь богохульства и говорят:

... Что хотел этим соделать премудрый Бог? Более ничего, как наглядно показать и объяснить нам, людям то, что сделано Им в таинстве домостроительства. - Как то что Он воспринял от нас, есть одно телесное вещество человеческого существа, вполне совершенного, но не представляющего собою лица самостоятельно существующего; так же точно он установил чтобы в образе (Его) приносилось избранное вещество, то есть существо хлеба, не представляющее собою образа человека, чтобы не ввелось идолопоклонства. Следовательно как естественное тело Христа свято, потому что оно обоготворено; так же точно свято и то, которое таково по установлению, то есть святый образ Его (в евхаристии), так как он чрез освящение обоготворен благодатию. Да это именно, как мы сказали, и совершил Господь Христос, дабы как Он обоготворил Своею естественною святостью, посредством самого единения, принятую Им плоть, так же точно освятит и хлеб евхаристии; так как Он благоволил, чтобы этот хлеб соделался божественным телом, и неложным лбразом естественной плоти Его, будучи освящен наитием Святого Духа; при чем  посредником служит иерей, который выделяет этот хлеб и назначает его для освящения ...

Обыкновенно случается, что коль скоро начатая речь однажды отклонилась от истины, то она, следуя своему заблуждению, впадает во многие и опасные непристойности. Тоже потерпели наконец и эти вводители нового учения. Уклонившись от истины из-за делания икон, они впали и в другое крайнее безумия. Они как будто с дельфийского треножника провозглашают свое превратное и гибельное учение. ... Между тем эти бойцы, желая в конец уничтожить святые иконы, ввели другую икону, которая не есть икона, но тело и кровь. Затем, будучи объяты нечестием и коварством, они защищают себя самих софизмами и святые дары называют телом Христовым не в смысле пресуществления, а по положению, в смысле усвоения.

"В полемике с Несторием свт. Кирилл Александрийский указывал на то, что из отрицания ипостасного соединения природ во Христе следует вывод о вкушении в Е. человеческой плоти. Но для самого Нестория его учение вовсе не подразумевало антропофагии, поскольку он отрицал преложение Даров, т. е. изменение их природы в таинстве.

В соч. «Книга Гераклида Дамасского», написанном ок. 450 г., Несторий прямо говорит о сохранении у евхаристических хлеба и вина их первоначальной природы: «Когда Он (Спаситель.- Авт.) сказал над хлебом: «Сие есть Тело Мое», Он не сказал, что хлеб - это не хлеб, и что Тело - это не Тело, а сказал «хлеб» и «Тело», намеренно указывая на то, что [остается] в [своей] сущности (ousia). Но мы убеждены, что хлеб [Евхаристии] - хлеб по природе и по сущности. Однако в вере, что хлеб есть Его Тело - не по природе, а по вере,- Он хочет убедить нас верить в то, что существует не в [своей] сущности, в то, что становится другим по вере, а не по сущности» (франц. пер.: Nestorius. Le livre d'Héraclide de Damas / Trad. en fr. par F. Nau. P., 1910. P. 288).

Несторий не только критикует учение свт. Кирилла о Е. (Ibid. P. 27-29, 225-226), но и предлагает свою евхаристическую доктрину, предполагающую одновременное сосуществование природ хлеба и Тела в Е. и зеркально отражающую особенности несторианской христологии. Как и в христологии Нестория, важное значение в его евхаристической доктрине имеет термин prosopon («лицо», «облик», «личина», «личность»). Несторий пишет, что Божество и человечество во Христе «неразличимы в любви... так как они мыслятся в Его πρόσωπον в любви и воле Божией, потому что Он принял плоть... так что те, кто видят плоть, [видят] также Бога - подобно тому, как Его собственное Тело находится в хлебе, и те, кто видят хлеб, также видят Его Тело, потому что Он принял его [хлеб] как Свое prosopon» (Ibid. P. 51).

Отрицание изменения природы Даров в таинстве Е. стало первой отличительной чертой несторианского учения о Евхаристии Уже Евферий, митр. Тианский, один из наиболее рьяных защитников Нестория и противников свт. Кирилла на III Вселенском Соборе, учивший о двух ипостасях во Христе, отрицал преложение евхаристических Даров. Он писал, что «хлеб таинства» (mystikos atros) по природе является хлебом, и только вера в «сопребывающую с ним благодать Духа» позволяет называть его Телом Христовым (Eine Antilogie des Eutherios von Tyana / Hrsg. M. Tetz. B., 1964. S. 12).

В отличие от Нестория, Евферий говорил о сопребывании в освященных Дарах не Тела и хлеба, а хлеба и Духа. В писаниях Нарсая († 503), несторианского богослова V в., используются обе эти концепции. С одной стороны, в 17-й гомилии (авторство к-рой сомнительно: Abramowski. 1996; но датировка - не позднее VI в.) Нарсай утверждает: «Наш Господь Иисус вознесся от нас на небо... Он восхотел утешить нас Своими Телом и Кровью до времени Своего пришествия. А поскольку невозможно, чтобы Он дал Своей Церкви Свое Тело и Свою Кровь, Он повелел нам совершать это таинство на хлебе и вине... Тело, которое священник преломляет в церкви, по силе едино с тем Телом, которое сидит во славе одесную [Отца]. И как Бог всего соединен с Начатком нашего рода (Христом.- Авт.), Христос соединен с хлебом и вином, находящимися на престоле» (англ. пер.: Connolly. 1909. P. 16-17; ср.: Ibid. P. 60), а с др. стороны, пишет: «Дух сходит на приношение... поэтому сила Его Божества вселяется в хлеб и вино, и Он исполняет таинство Воскресения Господа из мертвых» (Ibid. P. 20)."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ СИНОДАЛЬНОЙ БОГОСЛОВСКОЙ КОМИССИИ
по Совместному заявлению
Православно-лютеранской комиссии по богословскому диалогу
«Тайна Церкви: Святая Евхаристия в жизни Церкви» (Братислава, 2–9. 11. 2006)

...
В частности, в документе раскрывается содержание учения о том, что во время
Евхаристии хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовыми. Составители документа с
православной стороны так объясняют суть происходящего:

«Церковь приносит хлеб и вино, соединяемые с Телом и Кровью Христа через
анамнесис и изменяемые через союз с превознесенным и обоженным человечеством
Христа через действие Святого Духа (эпиклесис)» (подпункт 2.c).

Далее в документе православная сторона отрицает сущностное изменение
Евхаристических хлеба и вина:

«Хлеб и вино не утрачивают своей сущности (φύσις), сакраментально становясь Телом
и Кровью Христа» (подпункт 4.c).

Тем самым, «изменение через союз», о котором говорится в подпункте 2.c документа,
не меняет сами хлеб и вино в их сущности.

В таком изложении православное учение о Евхаристии представляется очень близким к
лютеранскому: составители документа с православной стороны нигде не говорят о
сущностном изменении Святых Даров, используя термины «соединение» и «союз»,
неприемлемые для выражения православного учения о Евхаристии, а также аналогию
соединения евхаристических даров и человеческой природы Христа с единением
человеческой и Божественной природ Христа в Боговоплощении.

«Как в христологии две природы соединены ипостасно, так в Евхаристии
прославленное человеческое Тело Христа и «вместообразная» – хлеб и вино – сакраментально
соединены действием Святого Духа» (подпункт 6.b).

3. Документ также содержит целый ряд богословских положений, близких древним
евхаристологическим заблуждениям.

С одной стороны, его авторы справедливо замечают, что

«православные исповедуют действительное преложение (μεταβολή) хлеба и вина в
Тело и Кровь Христа» (подпункт 4.b),

и это утверждение отражает традиционную православную точку зрения. Они также
совершенно правильно настаивают на том, что невозможно

«в отношении этой тайны мы не можем ответить на вопрос “как?”» (подпункт 2.d).

С другой стороны, в пункте 4.b утверждается, что преложение «не означает
“пресуществления” сущности хлеба и вина в сущность обоженного человечества
Христова…»

Приведенное положение не соответствуют православному, а имеет параллели в
несторианском учении о Евхаристии.

В частности, о соединении хлеба и вина с Телом и Кровью Христа, при полном
сохранении у хлеба и вина их первоначальной природы, учил Несторий:

«Когда Он [Спаситель] сказал о хлебе: “Сие есть Тело Мое”, он не сказал, что
хлеб — это не хлеб, и что Тело — это не Тело, но Он сказал, указывая на хлеб и
на Тело, которое [остается] в [своей] сущности (οὐσία). Но мы убеждены, что
хлеб [Евхаристии] — хлеб по природе и по сущности. Однако в вере, что хлеб
есть Его Тело — не по природе, а по вере, — Он хочет убедить нас верить в то,
что существует не в [своей] сущности, в то, что становится другим по вере, а не
по сущности» (Несторий. Книга Гераклида. 449).

В осужденном Пятым Вселенским Собором диалоге блж. Феодорита Кирского
«Эранис» содержится утверждение о сохранении у хлеба и вина их природы и сущности
вопреки тем, кто говорит о «преложении в другую природу» (εἰς ἑτέραν φύσιν μεταβολήν):

«Эранист [этим именем обозначены неумеренные последователи свт. Кирилла
Александрийского, в первую очередь, Евтихий Константинопольский]: Символы
Владычнего Тела и Крови таковы лишь до священнического призывания
(ἐπικλήσεως), после же призывания они прелагаются (μεταβάλλεται) и
становятся другими…

— Ортодокс [т.е. сам блж. Феодорит]: … Нет, и после освящения таинственные
символы не выходят из своей природы (φύσεως), ибо остаются в
первоначальной сущности (οὐσίας) и образе, и виде; и созерцаются, и осязаются
такими же, как были. Тем же, чем стали, помышляются и веруются… Итак,
сравни образ (εἰκόνα) с прообразом (ἀρχετύπῳ) и узри подобие» (PG. 83. Col.
168).

Нетрудно заметить здесь близкое сходство с процитированными выше рассуждениями
Нестория. Следует обратить особое внимание на то, что для блж. Феодорита отказ от веры в
изменение природы Святых Даров тождественен отказу от веры в преложение.