Великий старец нашего времени схиархимандрит Виталий ( Сидоренко ).
…. 1928 – 01.12.1992г.
Одно солнце в твоем чреве
В 1928 году, в селе Екатериновка Краснодарского края, в маленьком чистом домике с мазаным глиняным полом родился младенец, которого нарекли Виталием. По одним сведениям это произошло 5 мая, в день памяти преподобного Виталия, монаха Александрийского. По другим — в день Святой Живоначальной Троицы…
Когда мать носила его под сердцем, она молилась: «Гocподи, дай мне такое дитя, чтобы оно было угодно Тебе и людям». И увидела во сне два ярких солнца. Она удивилась: «Откуда два солнца?» Ей ответил голос: «Одно солнце в твоем чреве». Когда восьмидневного младенца крестили, он все время улыбался, а в купели встал на ножки.
Как обычно, на сороковой день, по благочестивому обычаю, мама принесла своего сына в церковь, чтобы, как сказано
(Здесь и далее все даты, приходящиеся на период после календарной реформы 1918 года, даны по новому стилю.)
В Евангелии на Сретение, «представить пред Господа» (Лк. 2, 22). Священник занес младенца в алтарь и, почувствовав особую благодать, исходившую от него, положил его у Престола Божия на горнем месте. Из алтаря он вынес младенца и вернул матери со словами: «Это дитя будет великим человеком».
Дома мать неоднократно слышала чудное ангельское пение над колыбелью мальчика.
По многим признакам видно было, что этот необыкновенный ребенок родился в святости и избран Богом еще от чрева матери. За это и восстал на него враг рода человеческого с самого раннего детства, действуя через самых близких людей.
Родные отца — сестры и бабушка — ненавидели ребенка и желали его смерти.
Они не отпускали мать с поля покормить младенца; в течение целого дня мальчик мог пролежать голодным, мокрым. При этом он никогда не плакал, вызывая пущую злобу свекрови и невесток — они затыкали ему рот соломой, бросали о землю со словами: «Негодяй, ты еще и молчишь». В отсутствии мужа они обижали Александру, так что ей приходилось даже уходить к своим родителям. Когда муж возвращался, он забирал жену и очень жалел ее.
О своих родителях старец Виталий вспоминал всегда с большой любовью и нежностью. Отец его погиб на фронте в Великую Отечественную войну. «Если бы он не погиб, — говорил отец Виталий, — он был бы великим человеком. Он был очень добрым, умным, трудолюбивым, много помогал бедным и сиротам».
Мать свою отец Виталий всегда жалел за ее тяжелую жизнь, и, хотя она часто била его в детстве, никогда не обижался на нее, считая это необходимой жизненной закалкой.
Слово «великий» здесь следует понимать в духовном смысле. Мать Виталия впоследствии говорила, что будь его отец жив, то подвизался бы вместе с сыном в горах Кавказа. Спустя много лет в письме он скажет: ‘Меня мама порола до крови - вот и помогла”.
В пятилетнем возрасте Виталий начал поститься: мяса не вкушал совсем, а в среду и пятницу отказывался от молочной пищи. И в дальнейшем проявлял он относительно поста большую ревность. Были случаи, когда в те скудные и голодные годы он в столь юном возрасте отказывался есть постный картофельный суп лишь из-за того, что его помешали «скоромной ложкой», то есть ложкой, которой касались и скоромной пищи. При этом Виталий рос здоровым и резвым ребенком.
Когда ему исполнилось восемь лет, он пошел в школу, как и все его сверстники. Учеба давалась ему легко. И хотя дома уроков он почти никогда не учил, успеваемость имел весьма хорошую, и учителя этому удивлялись.
Как только он освоил грамоту и стал хорошо читать, его любимым чтением стало Евангелие. Божественное слово оказало на его чистую душу столь сильное воздействие, что он просто не мог не поделиться этим знанием с другими.
Он постоянно носил Евангелие с собой и читал его всём — ребятам в школе, деревенским старушкам, приходя на их посиделки. Домой возвращался поздно, и мать наказывала его за эти «проповеди», — ведь в то безбожное время всякая «пропаганда религии» была далеко небезопасна и преследовалась.
Мать пыталась прятать от него Евангелие, но где бы она его ни спрятала, Виталий все равно находил. Вообще, в домашних делах и трудах он был послушным ребенком, но в отношении прекращения «проповедей» — никак.
Позже Виталий стал просить людей давать ему читать «Жития Святых», а также другие духовные книги. Днем читать было некогда — читал по ночам, и мать стала его ругать, что много фитилей и керосина сжигает. Тогда он стал украдкой читать на чердаке.
(Когда в преклонном возрасте мать смертельно заболела, отец Виталий постриг ее в монашество, а затем и в схиму с именем Андроника.)
В колхозе
Он работал в колхозе и возил зерно от комбайна на ток, но едва заслышав церковный звон, выпрягал лошадей и бежал в храм.
Однажды кто-то перевернул фурманку — и зерно рассыпалось, когда же он вернулся после службы, то зерно чудесным образом оказалось на месте собранным, будто его никто и не трогал.
В колхозе Виталий начал работать с девяти лет. И хотя он любил трудиться и все у него в руках спорилось, кормильцем семьи, к великому огорчению матери, он так и не стал. Мало того, что за трудодни ему не платили, он еще и не всякий заработок принимал.
Чтобы как-то прокормить семью, бабушка стала выращивать на продажу табак. Почитая курение за грех, Виталий, вместо того, чтобы табак сушить, поливал его водой — табак так и сгнил. За это мать секла его до крови, а один раз чуть было не убила, но Господь не допустил: чья-то рука в поруче перехватила ее руку и погрозила.
Односельчане любили Виталия. С детства он отличался рассудительностью, особой отзывчивостью и всем всегда стремился помогать, чем мог, причем самое трудное брал на себя. Стали замечать за ним и некоторые необыкновенные свойства.
Однажды, в Великую Пятницу, собрались колхозники засеять поле. Виталий стал их останавливать: «Сегодня нельзя работать — у вас все поломается». И действительно, только один раз объехали поле, как сеялка и бороны вышли из строя. «Что за хлопец такой?» — удивлялись люди.
Когда Виталию было 9 лет, послали его пасти колхозное стадо. Он выгнал скотину на пастбище, а сам стал читать Евангелие и не заметил того, что коровы забрели в пшеницу, объелись жита и слегли.
Тут появился бригадир и поднял крик: «Скотина погибает, на ноги не встает!» Тогда Виталий стал подходить к каждой корове — обойдет вокруг, перекрестит, и коровка поднимется. Так он поднял все стадо и погнал в село.
Для Виталия Сидоренко закончилось детство
Как-то раз в селе Екатериновка произошел случай, о котором рассказывали многие. Тракторист решил напрямки проехать через заброшенную усадьбу и, не заметив в высокой траве колодца, угодил прямо в него.
Крепко увязла машина — ни вперед, ни назад двинуться не может. Мужик ходит вокруг, ругается. Послали было за краном, но верующие женщины посоветовали позвать Витальку.
Все недоумевали, чем здесь поможет хрупкий мальчуган. Виталий же, помахивая кнутиком, трижды обошел вокруг трактора, перекрестил и улыбаясь говорит трактористу: «Тяни, сейчас вылезет!»
А тот ему: «Отстань, не до тебя!» Наконец нехотя, с ворчанием уступил уговорам и пошел к машине. Завел, чуть тронул, — и трактор легко, как по маслу вышел из ямы...
Разговаривая как-то с одной женщиной-баптисткой, которая не признавала икон и называла их обыкновенными досками, Виталий уверял, что Господь может явить Свою любовь и к ней, заблуждающейся, если она будет иметь веру. Тогда она сказала, что уверует, только если увидит чудо. Виталий стал молиться вместе с ней пред образом Божией Матери — и икона вдруг засияла необыкновенным светом. Так по его детским молитвам баптистка уверовала в истину Православия.
Среди учеников и учителей своей школы Виталий без боязни продолжал свидетельствовать о Боге, искренне желая, чтобы все были просвещены светом Христовой веры. Молчать или тем более лукавить, скрывая свои убеждения, он не мог.
В 7-м классе, когда его вызвали читать стихотворение Некрасова «Железная дорога», он прочитал так: «В мире есть царь, этот царь безпощаден — Сталин». Терпение учителей лопнуло. Зная, что никакие наказания на него не подействуют, они побоялись держать такого ученика в школе.
Помимо презрительного ярлыка — «верующий», на него повесили еще один — «политический», и выгнали из школы.
Так для Виталия Сидоренко закончилось детство. Начинался новый этап его жизни, полный трудностей и лишений.
Молитвенный подвиг
В те юные годы Виталий уже начал свой молитвенный подвиг. У него были свои уединенные места, где он любил молиться. Летом это было кукурузное поле или заросли камыша на реке, где заедали комары, а то спрячется в лодке и забудет, что надо идти домой, и матери приходилось его искать.
Когда ему было лет 8-10, он вырыл в огороде яму и подолгу молился там. По солнцу он знал время, когда отец должен вернуться с поля, и к этому часу закидывал яму сеном, чтобы тот не ругал его.
Уже в детстве мальчик ухватил самое главное – научился жить сердцем, и по действию на сердце определял правильность своих поступков! Испытав действие и силу молитвы, Виталий старался избегать всего, что мешало ей постоянно пребывать в его сердце. Как-то Виталий зашел в клуб — молитва прекратилась — значит, в клуб ходить не надо.
Купила ему мать новую кепку, он надел ее залихватски, как носили сверстники — и молитва остановилась. Натянул кепку на уши, не думая о том, как выглядит со стороны — молитва «пошла». Значит, красоваться одеждой не следует. Так с детства он искал лишь того, что приближало его к Богу.
Виталий всегда тянулся душой к верующим людям, туда, где можно было услышать о Боге. Особенно же любил он церковные Богослужения и не пропускал ни одной службы в сельском храме.
Впоследствии отец Виталий так вспоминал об этом времени в письме к духовной дочери: «В юности работал в колхозе, но не давали мне зарплаты. Мать выпорет до крови, поплачу, раны заживут — и слава Богу. А не давали за то, что ежели среди седмицы праздник, то я бросал работу — и в Божий храм. Вот и не давали». Бригадир не без злорадства говорил ему: «Твою зарплату галки съели» — поскольку вместо трудодней ему в табеле частенько проставляли пустые «галочки».
Спасай чадо мое!
В это время отцу Андронику было откровение. Он увидел Матерь Божию, которая произнесла: «Спасай чадо мое!» Стали искать брата Виталия, побежали на реку и увидели, что он не может встать. Пришлось вырубать лед.
Уже тогда, в монастыре, Виталий выбрал путь смирения, часто граничащий с юродством. Например, всячески уничижая себя, он часто воздерживался от общей монастырской трапезы и ел отбросы. Прежде чем они шли бычкам, он их перебирал и употреблял в пищу.
Старцы ругали Виталия за это, говорили, чтобы он, хоть ограниченно, но кушал со все¬ми. Его поступки не всегда были понятны, а иногда вызывали порицание, но искреннее его смирение и полная незлобивость не позволяли долго сердиться на него.
Как-то раз, во время отсутствия отца Серафима, Виталий, на которого тот оставил свою келию, стал раздавать из нее богомольцам вещи, посуду, деньги на дорогу; монахиням из Золотоноши, которым помогал тогда монастырь, он отдал одеяла. Вернувшись и узнав о случившемся, отец Серафим был грозен.
Вещи пришлось вернуть.
Послушание превыше всего
Иеродиакон Ефрем, подвизавшийся в Глинской пустыни, нес подвиг юродства. Многие еще при жизни почитали его как подвижника святой жизни, получившего от Бога благодатные дары прозорливости и слезной молитвы. Одновременно с братом Виталием он нес послушание ночного сторожа.
После закрытия монастыря был насильно заключен в психиатрическую больницу, находившуюся на территории Вышенской пустыни под Рязанью. Там он продолжал юродствовать и принимать людей, во множестве приезжавших к нему по духовным нуждам.
По всей видимости в Вышинской пустыни и закончил он свой жизненный путь и был погребен чадами где-то в Рязанской области. Отца Виталия с отцом Ефремом связывала духовная близость, схожесть их подвигов. Батюшка всегда с большой любовью рассказывал о нем, как о старце высокой духовной жизни. Ныне схиархимандрит Гурий (Мищенко).
Любое порученное ему послушание Виталий выполнял ревностно, памятуя слова преподобного Серафима Саровского о том, что «послушание превыше всего, превыше поста и молитвы, и не только не отказываться, но бежать на него надо!» При этом он навыкал всякое дело совершать с молит¬вой, с памятью о Боге.
Позднее в письме к своим духовным чадам он напишет: «В монастыре одни — повара, другие косари, третьи пастухи, четвертые огородники, пятые сторожа, шестые певчие, седьмые писари — и все получают спасение. Делайте — и Иисусову молитву творите; и будет двойное дело: и молитва, и труд — и тако всегда с Господ ем будете».
Это желание пребывать с Господом всегда, ежечасно, побуждало его на особые подвиги. Стремясь к уединенной молитве, однажды зимой он пошел на речку, встал на колени и стал молиться. При сильном морозе ноги его примерзли ко льду.
О том, как непросто бывает слушаться старцев, говорит один эпизод, происшедший с братом Виталием. Отец Серафим велел ему переложить поленицу дров. Виталий переложил. Следом шел отец Андроник и велел переложить обратно.
Послушник переложил второй раз. Возвращается отец Серафим: «Почему не сделал?» Виталий побежал за отцом Андроником, и ему досталось от обоих.
Весь секрет спасения — в смирении
Правду сказать, отец Виталий часто брал вину на себя для того, чтобы сгладить конфликтные ситуации и сохранить мир между людьми. Опыт монастырской жизни постепенно приводил к пониманию того, о чем говорил иеродиакон Ефрем: «весь секрет спасения — в смирении».
Но понимание это не давалось без внутренней борьбы.
«В чем преуспевание духовное? — поучал отец Андроник. — В смирении. Насколько кто смирился, настолько преуспел».
В пустыни не было разделения на важную и неважную работу, почетную и низкую. Так, например, перебирать картофель шли и новоначальный послушник, и схиигумен. Брат Виталий проходил в монастыре самые разные послушания. Был сторожем, работал в трапезной. Вместе с послушником Петром молол мелкую картошку для пекарни.
Там в нее добавляли толченое просо, немного муки и пекли хлеб. Он получался ломкий, как глина, а если засохнет — хоть топором руби. Но тогда и этот хлеб казался очень вкусным. Во время этой работы брат Виталий особенно любил петь 33-й псалом, который знал наизусть и исполнял на лаврский распев. Празднословия он избегал.
Одно время брат Виталий нес послушание за свечным ящиком. После службы он считал выручку и возвращался поздно. Чтобы не будить братию, он ложился спать у дверей братского корпуса прямо на улице.
Я щенок против отца Виталия
В 16 лет он подвизался в Таганроге, где в то время жил слепой старец отец Алексий, пострадавший от немцев во время войны. Не видя очами телесными, он получил от Бога дар видения духовного, и многое для него было открыто. Виталию он сказал:
«Выбирай — или служить в армии, но потом уже таким не будешь, или странничать».
Виталий свой выбор уже сделал. Предвидя будущее юноши, отец Алексий скрыл Виталия от матери, когда та приезжала в Таганрог разыскивать сына. Он благословил Виталия на монашеский подвиг и впоследствии говорил: «Я щенок против отца Виталия».
В 1948 году Виталий, желая послужить Господу в монастыре, поехал в Свято-Троице-Сергиеву Лавру, только что открывшуюся после войны. Там он трудился на восстановлении лаврских стен. Но его желание остаться в обители преподобного Сергия не исполнилось.
По существующим законам он не мог быть принят в число насельников без документов, а тут еще по вражескому наущению один из братии оклеветал его в воровстве. Опытные лаврские монахи посоветовали ему поехать в Глинскую пустынь, известную своими старцами.
Он желал быть воином Царя Небесного
Уже в юные годы Виталий иногда исчезал из дома. Как услышит, что кто-то собирается ехать на престольный праздник — и он с ними. Женщины его спросят: «А мама знает?» Он только отмахнется: «Да знает». Первый раз он ушел на престольный праздник Покрова Пресвятой Богородицы в окрестное селение. Мать его за это сильно била, но наказа¬ния не убавили его ревности к Дому Божию.
С 14 лет он взял на себя подвиг странничества. Часто ночлегом ему служили: стог сена в поле, заброшенный сарай, тамбур вагона. Уже тогда, в те сталинские годы, он ис¬пытал на себе, что значит встреча с блюстителями порядка. Его положение странника сильно осложнялось тем, что Виталий сознательно отказался иметь какие-либо документы, в 16 лет порвав свой паспорт.
Он желал быть воином Царя Небесного, желал стать гражданином Неба, потому о земном гражданстве не хотел иметь попечения. Это действие — уничтожение паспорта — означало сознательное принятие скорбей, ибо он получил взамен «паспорт испытаний». Так поступали Христа ради юродивые, раздражавшие людей своим видом и поведением. Они постоянно несли скорби, но тем самым сохраняли драгоценнейший дар смирения, при котором действовали дарования Святого Духа — любовь, молитва, дар прозрения. Подобный жизненный путь избрал себе от юности и отец Виталия.
О жизни схиархимандрита Виталия.
Настоящее жизнеописание — первый опыт составления биографии удивительного подвижника — схиархимандрита Виталия, в миру Виталия Николаевича Сидоренко (1928-1992).
Воспитанный в традициях Глинской пустыни у великих старцев, он прошел путь и монастырского послушника, и странника-юродивого, и монаха-пустынника. Явившись, наконец, пастырем многих Христовых овец, как истинный христианин он сам исполнил Евангелие всей своей жизнью.
Читая эти страницы, мы увидим человека, никогда и ни в чем не дававшего себе поблажки, добровольно выбиравшего самый тяжелый жизненный крест: страдания, унижения, гонения, непосильные труды — и все это для того, чтобы смирить свое сердце, сделать его достойным принятия Божественной благодати и любви.
Пред нами тесный путь подвижника, кажущийся почти невероятным в наше время. Он доказывает, что христианство двадцать веков назад и сегодня остается тем же, ибо «Иисус Христос вчера, сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13, 8). И в какие бы времена ни жили люди, истинное благочестие не блекнет в темноте общего беззакония. И это мы видим на примере тех светильников земли Русской, которых еще посылает миру Господь для нашего спасения.
Отрывок из книги о отце Виталии.
Любовь старца Виталия к людям была поистине жертвенной. Он всегда говорил: «Надо другому помогать, не щадя себя». И он себя не щадил, к себе был самым требовательным и строгим.
Сколько разных людей приходило к отцу Виталию, и ни один человек не вызвал у него какого-либо неудовольствия или раздражения. В его сердце никому не было тесно — все в равной мере ощущали на себе его внимание, сочувствие, теплоту, любовь. Он радовался с радующимися, плакал с плачущими и служил каждому как Самому Христу.
Для отца Виталия не было большей боли, чем видеть, как человек духовно погибает. И он готов был терпеть любое безчестие, укоризны и искушения, лишь бы поддержать пада ющего, принести ему духовную пользу. И в этом служений ко спасению душ заключается высшее проявление христианский любви, ибо «никто не может более Христа любить, как тот» который спасения ближнего ищет» (свт. Тихон Воронежский)
Один великий старец молился так: «Владыко! Иди со мною введи и чад моих в Царство Свое, или изгладь и меня из книги Твоей». Любовь старца Виталия простиралась до того, что он был готов сам пойти в ад, если бы это было нужно для спасения тех, кого вверил ему Господь. Свое пастырское служение он не мыслил без крестоношения. А крест, по слову святого Исаака Сирина, — «есть воля, готовая на всякую скорбь».
Безропотное терпение всех скорбей и трудностей, которое истекало от безграничного доверия Господу как своему Отцу, преобразило его настолько, что он стал земным ангелом и небесным человеком. Трудно, да и невозможно нам проникнуть в эту тайну взаимоотношений Бога и человеческой личности. О духовном облике этого подвижника мы можем судить лишь по внешним проявлениям его сокрытой в Боге жизни.
У знавших отца Виталия было внутреннее чувство, что человек этот не от мира сего. Это выражалось и в поведении, и в мышлении — все было не так, как у всех. И когда отец Виталий хотел найти себе друга в земной жизни, духовный отец ему сказал: «Не ищи, друга себе не найдешь. Тебя не один человек в мире не поймет, поэтому ты будешь один». На первый и поверхностный взгляд это может показаться парадоксальным, ведь вокруг старца всегда было множество любящих его сердец. Но вот смиренное признание одной его духовной до¬чери: «Я знала Батюшку больше сорока лет, и как-то раз он мне сказал: «Вот ты меня хорошо знаешь». А я подумала, как можно его знать, ведь ему сам Господь тайны открывает».
Отец Виталий и своих духовных чад настраивал так же: «Один Господь Бог нам и Отец, и Друг, и Брат». Утешая в письме свою духовную дочь, он писал: «Где бы я ни был, а один не был. И ты не одна — с тобою Господь, Матерь Божия, Ангел-хранитель, Святые...»
По какому-то особому внутреннему камертону он ощущал духовную связь с миром Святых. Самым близким по духу отцу Виталию был великий светильник земли Русской — преподобный Серафим Саровский, наставлениям которого он следовал со времени своего поступления в монастырь. Не раз в письмах он сообщал, что «посещает умом» святого Серафима, «мысленно бывает в Дивеево». И как же радовался Батюшка, когда в 1991 году обрели святые мощи Саровского чудотворца и среди лета запели Пасху, а в числе тех священнослужителей, кто сопровождал святыню из Москвы до Дивеева, были и его духовные чада.
Тем, кто утверждал, что в наше время уже не может быть таких великих подвижников, как в прошлые века, Батюшка отвечал: «Сила благодати та же, что и во времена апостольские, все дело в нас самих».
Однажды его посетили монахи с Аляски и задали ему вопрос: «Есть ли в XX веке такие подвижники, о каких мы читаем в древних патериках?» Отец Виталий ответил утвердительно: «Мы их видим, слышим, с ними бываем, но не имеем веры и послушания, какие были у древних отцов, поэтому мы их и не знаем».
Простые, чистые сердца видели Богоносность старца и в трепете поклонялись Тому, Кто жил в нем. Одна женщина побывав у Батюшки со своей семьей, поделилась своим впечатлением: «Выше той любви, какая есть у него, человек уже не может достигнуть. Если у человека такая любовь, а ведь ему дал ее Бог, то какой же тогда Сам Господь!»
Силою Любви человек может творить великие чудеса. «Любовь будет — и стены разойдутся», — говорил отец Виталий. Не здесь ли объяснение некоторых чудесных случаев его помощи страждущим.
У Батюшки было необыкновенное лицо. Любовь делала его ангельски красивым, трудно было оторвать от него взгляд. Но фотографировать себя Батюшка не позволял, говорил: «Награда уменьшится». Сохранилось лишь несколько случайных снимков, о которых Батюшка или не знал, что его снимают, или сделанные за послушание (например, рядом с влады¬кой Зиновием или фотография на паспорт). Не осталось и записей его бесед. Он ушел подобно ангелу, не оставив после себя почти ничего из мира вещественного. Н6 он завещал сво¬им чадам нечто несравненно более великое — свою Любовь, которая живет теперь в сердцах людей, а драгоценнее этого дара нет ничего на свете.
В пасхальном письме к чадам незадолго до своей смерти он отправил одно замечательное поучение, которое можно назвать духовным завещанием самого отца Виталия: «Полюбите ближнего! И вы полюбите Христа. Полюбите обидчика и врага! И двери радости распахнутся для вас, и Воскресший Христос сретит вашу воскресшую в любви душу. Вот и все! Так мало ждет от нас Господь! В этом — наш рай! Это — наше Воскресение! Полюбите Любовь и живы будете Воскресшим в страдании Любви Спасителем!»
Вчера, при большом стечении народа, в главном соборе нашего монастыря была отслужена панихида по приснопоминаемому схиархимандриту Виталию. Отслужил ее Архиепископ Никон, духовное чадо, отца Виталия, который окормлялся у старца почти 30 лет. Помяните и Вы все читающие эти строки, угодника Божия.
Во блаженном успении……..
