мдаа весёленькое описание исторического факта....

Единственный зафиксированный случай соприкосновения русских казаков и японского ниндзя хранится в архивах Новочеркасского музея. Текст приводится в книге Данилова и Дмитриева «СБОР»:

«Третьего дня сотня стояла во второй линии охранения, отчего было дозволено готовить пищу и разводить костры. В девятом часу пополудни на огни костров вышел странный японец. Весь в черном, дергался и шипел. Есаулом Петровым оный японец был ударен в ухо, отчего вскорости помер»

Вот, что о нас думают представители народов СССР...

http://vekt1975.livejournal.com/175940.html
vekt1975
November 25th, 4:46
мнение "цивилизованного" узбека живущего в России, что характерно, я думаю подобное мнение у представителей большинства народов находившихся и находящихся в составе РИ, СССР, РФ...

"Лично я не понимаю, как так – вот я живу в стране, где рулят как бы русские. Почему как бы: они на моих глазах просрали отличную мощную империю, без войны и вообще без какой-либо уважительной причины, если к просиранию империй вообще бывают уважительные причины.

Сразу поставлю на место тех, которые попытаются орать “а мы типа одни только просрали или с тобой за компанию?!”. Дорогие, или этнос является государствообразующим, или нет. Если непонятно, выражу проще: “Ехать” не означает иметь “шашечки”, но если все-таки “шашечки” – то ехать обязан, без вариантов. Или стирай шашечки и не коси под таксиста. И под государствообразующий этнос тоже не коси.

Короче, если ты что-то там “государствообразуешь”, так отвечай за свои базары реальным делом, а не байками про “исторически сложилось”. Ты просто не хочешь делать свою работу. Или того хуже – не можешь. Это из-за твоей неспособности ставить и решать задачи мы кидаем в общак ресурсы своей земли и жизни своих детей, не получая взамен НИЧЕГО.

Ты взялся держать врага в почтительном отдалении от нашей земли, но враг стоит у порога и целится в нас ракетами. Что ты сделал, чтобы этого не было?

Ты взялся отвечать за порядок в нашем общем доме – ну че, где он, порядок? Мы кланяемся и башляем каждой чиновной твари за каждый шаг по своей земле – это ты установил и поддерживаешь такой ход. На улице царит бардак бардаком, а ты ни хрена не чешешься. Мы сами влегкую и с большим удовольствием перевешаем бандитов и наркоманов, а ворам обрубим руки – но ты сгонял в Европу и подписался там от и нашего имени на гуманность и всякие прочие дурости, но сам при этом давить крыс не желаешь – из-за этого, заметь, выходит так, что ты защищаешь тех, кто нас грабит и убивает.

И это я еще молчу о хозяйстве – а ведь это ты устроил так, что природные и трудовые богатства, извлекаемые из нашей земли и наших людей не остаются больше на нашей земле, а уезжают куда-то далеко, где ворье меняет наш пот и нашу нефть на стаметровые яхты и пропивает с блядями по всяким куршевелям. А взамен на нашей земле остается грязь и могилы – кто подписался за это отвечать, не помнишь? Напомню: государство. Твое государство, потому что ты там государствообразующий этнос.

Вот резюме вышеизложенному, с точки зрения “чуркистанца” – как меня частенько называют менты в столице нашей как бы общей страны.

Никакие отмазки “да я и сам так живу” – тут не катят, пойми. Ты – государствообразующий этнос, да или нет? Да. И именно ты отдал свою страну какой-то мутной шобле непонятно откуда взявшегося сброда, и теперь ты сам в ней – никто. В своей стране. Это было бы чисто твоим личным делом, но ты сдал крышу, под которой кроме тебя жило множество народов. А это - уже не только твое личное дело. Посмотри, мы долгое время жили и не тужили, исправно ходя вместе с тобой на войну и исправно, без фокусов трудясь бок о бок с тобой, не хитря и не пытаясь покататься на твоей шее. А теперь ты не нужен даже сам себе, ты опускаешься на глазах и не вызываешь ничего, кроме досады за некогда имевшуюся резкость, конкретность и ясность суждений. Чего тогда удивляешься, когда тебе намекают, что еще немного – и тебя попросят отсесть с общака и не помоить место где кушают...

Рад бы не лезть, брат мой. У меня куча своих дел, и я с огромным удовольствием занимался бы только ими – и ты обо мне сроду бы ничего не услышал. Но “чисто ваши терки” как-то не очень правильно отражаются на нашей с тобой стране. Пойми простую вещь – я вижу, что меня запросто могут убить прямо завтра, даже не через год. А это уже серьезный повод к вопросам. Пока выпущенная тобой из-под сапога мразь просто крала мои деньги, я молчал – не в деньгах смысл, и какие-то там деньги совсем не повод сраться с таким старым и надежным семейником, как ты. Но ты попутал верх с низом, ты перестал отличать плохое от хорошего, и из-за твоих непоняток я могу завтра проснуться под бомбами. А это уже веская причина спросить с тебя, что ты там имеешь в голове, раз довел ситуацию до нехорошего. И спросить, когда ты наконец окстишься, и займешься своей работой – шугать врагов и держать крыс под полом. Поэтому прости, или не прощай, но раз ты вынудил меня задуматься о моих перспективах, то я тебе твои терки предъявлю по полной форме - потому что от “чисто твоих терок” слишком уж стало зависеть, буду я дышать или нет. "
http://ur-2222.livejournal.com/1159311.html
http://cortik565.livejournal.com/friends?skip=20

СЕГОДНЯ ОТЦУ ВАСИЛИЮ (РОСЛЯКОВУ) ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ 52 ГОДА…

Боже, спаси мою Родину милую,
Дай ей в великое сердце вожатые,
Вооружи ее мирною силою,
Нивы хлебами покрой ее сжатые.

Реки ее напои из небесного,
Море лазурного влагою чистою,
В дебри спаленного края безлестного
Ветром сосну занеси золотистую,

Долго родную безвинного кровавили,
Скорбно кресты поднялись по окраинам,
Сгибли ее льненокудрые Авели,
Смерти закон созидается Каином,

Но до конца ее край не расхитили,
Целы сокровище Богу угодного,
Знать от беды защитили святители,
Светлые кладези моря народного.

Знать матерей безутешных моления,
Слезы горующие, стоны сердечные,
Ночь донесла в неземные селения.
Верить в щедроты Твои бе с конечные,

Глянул с Престола Ты вниз на Вселенную
Землю увидел горошину малую,
Русь, государство – вдовицу смиренную,
Ризу смирягу от крови всю алую.

Сжалился Ты над страданьями крестными,
Счастья росток посадил над могилою,
Боже, овей ее снами чудесными,
Боже, утешь мою Родину, милую

Отредактировано LIrik (2012-12-25 18:52:26)

Подвиг Иканской сотни
4-6 декабря 1864 года сотня уральских казаков под командованием есаула В.Р. Серова приняла героический бой против более, чем десятитысячного войска хана Муллы-Алимкула, под Иканом ( 20 верст от Туркестана). Отряд посланный для проведения рекогносцировки столкнулся с превосходящими в сотни раз силами хана Муллы-Алимкулы Поняв, что обнаружение отряда противником неминуемо, Василий Родионович Серов распорядился отойти несколько назад – к замеченной им ранее небольшой балке. Пройдя не боле полверсты назад, отряд моментально был окружен огромными скопищами кокандцев, которые поначалу приближались к сотне “тихим молчанием”, а затем с диким криком начали нападать. Приказав казакам не тратить зря выстрелы и подпустить неприятеля поближе, Серов затем взмахнул рукой, и окрестные холмы огласились звуком яростного залпа из ружей и единорога. Кокандцы опешили от полученного отпора и со значительным уроном отступили в беспорядке и смятении.

Казак Терентий Толкачёв, стоявший подле орудия, которым командовал обер-фейерверкер Грехов, радостно поднял в воздух свою винтовку после меткого попадания в одного из предводителей кокандцев, скакавшего впереди своих джигитов прямо на орудие. Тот упал с лошади назад навзничь, широко раскинув руки. У казаков это считалось удачным выстрелом – значит, пуля попала прямо в голову... Прогремевший через секунду залп картечью из единорога в самую гущу противника, обратил кокандцев в бегство. Завидев беспорядок и сумятицу среди конницы противника, ринувшейся назад, давя своих же раненых, он прокричал: - Эка ватарба (суматоха) началась! Через некоторое время кокандцы с новой яростью и криками “Алла-Илла! ” опять предприняли штурм и получили ещё более сокрушительный удар. Чтобы не дать неприятелю возможности определить истинную численность своего отряда, В.Р. Серов распорядился перемещать единорог с одного фаса на другой. Картечь попадала в самую гущу противника, нанося ему огромный урон. Меткая стрельба, которой славятся казаки, разила прежде всего командиров кокандцев, причем на значительном расстоянии, отчего кокандские полчища были дезорганизованы и отступили. Понеся значительные потери и будучи обескуражен жесткостью отпора казаков, Алимкул (тогда он еще не знал, что их была лишь сотня) отдал распоряжение своим войскам отойти и развести костры. Боевым орудийным расчётам и стрелкам из фальконетов было дано указание всю ночь обстреливать казаков, не давая им возможности улучшить укрепления или хоть немного отдохнуть. Об отдыхе, не говоря уж о сне, не было и речи. В воздухе просвистела граната, и первым же взрывом убило сразу трех лошадей. Началась не прекращавшаяся всю ночь канонада, от которой в основном пострадали кони и верблюды, сгрудившиеся посреди балки. Лишь несколько казаков, удерживавших их, были контужены. Под покровом ночи сарбазы неоднократно пытались незаметно подползти к месторасположению отряда и атаковать казаков. Но природные качества казаков: чуткий слух и острое зрение, наряду с боевым опытом ( многие из уральцев находились на службе более 15 лет, ранее воевали с кокандцами, ночные вылазки противника. Несмотря на изматывавшую ночную канонаду и ночную перестрелку, без отдыха и еды, никто духом не падал. Четкие распоряжения командира отряда Серова и сотника Абрамичева, благодаря которым сотня заняла заблаговременно выбранную позицию и успешно отразила первые массированные атаки противника – даже у новичков укрепили уверенность в своём превосходстве над противником, каким бы жестоким и многочисленным он ни был. Ночью, после восьмого выстрела из единорога, у него сломалось колесо. Фейерверкер Грехов проявил смекалку, немедля скомандовав остальным артиллеристам: - А ну, ребята, давай-ка колеса из-под ящиков со снарядами. Выделенные в помощь артиллеристам уральские казаки Терентий Толкачев и Платон Добринин помогли артиллеристам снять колеса и приладить их к пушке. Однако, поскольку ступицы колес были больше осей орудия, то фейерверкер распорядился: - Вяжи веревками к единорогу! Теперь колеса орудия не могли крутиться при перемещении и сотник Абрамичев прислал ещё двух казаков в распоряжение Грехова: Василия Казанцева и Кузьму Бизянова. На своих крепких спинах и руках уральские казаки помогали артиллеристам передвигать единорога. Есаул Серов отбирал в помощь артиллеристам самых смышленых и лихих казаков, своих любимцев, с горечью сознавая, что самые меткие стрелки и канониры противника, безусловно, будут стараться поразить именно орудие и боевой расчёт вокруг него. Одним из его любимцев был Терентий Толкачёв. Все казаки уважали его за смекалку, быстроту и удивительную меткость стрельбы. Даже из гладкоствольного ружья он на спор мог снять кряковного из стаи на высоте 100 метров. Когда же сотню вооружили нарезным оружием – радости Терентия не было предела. - С таким-то оружием казак и во сто крат богат ! – придумал он присказку во время стоянки в Туркестане, начищая на бивуаке любимую винтовку у костра. Утро принесло облегчение: теперь казаки видели врага, как на ладони и могли держать его на расстоянии, разя меткими выстрелами отдельных дерзких джигитов, время от времени пытавшихся подскакать до 100 сажень к расположению уральской сотни. Толпы этих не знавших устали наездников на своих небольших поджарых лошадках, в высоких малахаях, были вооружены длинными пиками и ружьями. Некоторые из них были одеты в латы и кольчуги своих предков и размахивали кривыми саблями. Наряду с гладкоствольным оружием у тех, кто побогаче – были английские и бельгийские винтовки, а также револьверы. Со стороны Икана прибывали всё новые и новые конные и пешие подразделения кокандцев.

Окончательно стало ясно, что это была армия Алимкула, которая вместе с бандами Садыка насчитывала от 10 до 12 тысяч человек. Лишь позднее подполковнику Жемчужникову доложат данные, полученные от жителей Икана: что общая численность войск Муллы-Алимкула, стянутых на 5 декабря к окрестностям Икана составила около 20 тысяч. Серов приказал не тратить зря патроны и стрелять лишь в основном по артиллерийским расчётам противника и военачальникам, выделявшимся среди остальных конников богатой одеждой, расписными чалмами, дорогой сбруей и седельными уборами коней. Утром вражеский обстрел ( у Алимкула было 3 орудия и около 10 фальконетов) усилился. И если ночью среди казаков было только четыре контуженных, то к полудню пятого декабря несколько человек погибли от картечи и пуль. Первым из казаков погиб Прокофий Романов ( рано утром 5 декабря).

Большая часть лошадей и верблюдов были перебиты и казаки под не прекращавшимся огнем противника перетаскивали их на боковые стороны балки, чтобы оградить остальных от осколков ядер и гранат. Тем временем издали по степи стало заметно перемещение конницы противника в северном направлении. Казаки стали с надеждой посматривать в сторону туркестанской дороги, надеясь, что это передвижение, возможно, связано с приближением помощи из Туркестана. Несмотря на то, что ночное нападение войск Алимкула, окруживших сотню Серова было неожиданным и стремительным, есаул успел выслать почтаря в Туркестан с известием о том, что сотня приняла бой с превосходящими силами противника. Только потом выяснилось, что посыльный не добрался до гарнизона. Опытный есаул Серов не стал посылать второго почтаря, исходя из того, что сильный звук ночной канонады должен был быть слышен в городе, и подполковник Жемчужников уже наверняка принял меры к тому, чтобы выручить казаков из окружения. Только справится ли отряд, вышедший на помощь уральцам с ордами, которые двинулись ему навстречу, к Туркестану?

Вскоре послышался отдалённый гул артиллерийского выстрела. Казаки даже на некоторое время перестали стрелять, пытаясь сквозь трескотню ружейной пальбы сарбазов расслышать любой звук, доносимый легким ветерком с севера. Сотник Абрамичев поднял руку, призывая всех бойцов замереть на минуту. В наступившей непродолжительной тишине со стороны Туркестана послышались еще несколько выстрелов. Звуки их были настолько еле различимы, что можно было допустить, что бой шёл где-то на подступах к Туркестану. Может это уже кокандцы атакуют малочисленный гарнизон? От одной только этой мысли ледяной холод охватывал душу… Но вот казак Варфоломей Коновалов, славившийся своим чутким слухом, шепотом воскликнул:

- Чу, тихо! , - и одернул закашлявшегося глубоким легочным кашлем Павла Мизинова. Тот отошел на другую сторону балки и прилёг на постеленную попону рядом с Никоном Лоскутовым, который дал ему сделать несколько затяжек из своей трубки. Вероисповедание (они соблюдали старый обряд) не разрешало уральским казакам курить, поэтому они позволяли себе это только во время походов. Подъезжая к родным краям, они избавлялись от остатков табака и ломали трубки…Со стороны туркестанского направления послышались новые отдаленные звуки выстрелов. - Слышь, братцы, пальба-то ближе! Ей-богу ближе! - Это отряд идёт!, - авторитетно поддержал его урядник Панфил Зарщиков, ветеран Крымской войны. - Ваше благородие, - обратился урядник Криков к Абрамичеву, - со стороны Туркестана слышны звуки приближающегося боя… - Слышу, слышу! Радость охватила казаков, многие стали креститься: воистину, слава святителям – ведь на следующий день – 6 декабря должен был наступить праздник Николая Чудотворца! Николая-угодника … Уральские казаки были староверами и свято верили в Господа… Ещё с времен Полтавской битвы, в которой участвовал уральский казачий полк, Пётр Первый жаловал яицких казаков “крестом и бородой на веки-вечные” - разрешил им сохранить старые обряды и носить бороды. Даровал он им это за победу удалого уральского казака Рыжечки, уложившего в поединке перед битвой шведского поединщика двухметрового роста, закованного в стальные доспехи…

Коварный и изворотливый султан Садык находился в смятении: остановить продвижение отряда “урусов”, упорно шедших на выручку уральцам, было невозможно. Их воссоединение и появление у казаков свежей конницы – привело бы к окончательной деморализации войск Алимкула. И стоит только одному отряду кокандцев обратиться в бегство – казаки будут гнать их и днем и ночью. Этот опытный враг знал, как умеют в степи преследовать уральские казаки. Они не будут ни есть, ни спать, а постоянно преследовать врага, потому, что хорошо знают закон степей – на плечах врага в десять крат легче гнать.

Дашь ему только пару часов на передышку – он перегруппирует свои силы и “упрётся”. Тогда всё дело насмарку! И тут Садык придумал очередную коварную уловку: он обошёл отряд русских, причём в непосредственной близости от него – на расстоянии оружейного выстрела ( так, чтобы они видели его конницу) и двинулся на Туркестан. Затем он послал гонца к Алимкулу и попросил выслать ещё пять тысяч конников для такого же маневра в направлении Туркестана. Этот манёвр, по его замыслу, должен был заставить русский отряд подумать, что кокандцы уже разбили сотню Серова и двинулись на взятие города. Действительно, русские повернули назад и пошли вслед за ним к Туркестану, не дойдя каких-нибудь трёх-четырех верст до своих окружённых врагом товарищей. Итак, уловка султана Садыка удалась: отряд подпоручика Сукорко поспешил на защиту Туркестана, так и не дойдя до попавшей в окружение сотни уральских казаков. Звуки выстрелов стали удаляться и стихли вовсе. Искра надежды, загоревшаяся было в душах уральцев, стала угасать. Что стало с отрядом, вышедшим на помощь? Неужели разбит? Звуков выстрелов, долетавших со стороны Туркестана не стало слышно вовсе. На некоторое время прекратился и обстрел кокандцами сотни Серова. По степи во весь опор прямо на позицию уральцев мчался джигит с белой тряпкой в руке.

Достигнув импровизированного бруствера, сооруженного казаками, посыльный вручил сотнику Абрамичеву записку на татарском языке с печатью Муллы-Алимкула. Разведчик Ахмет по слогам начал переводить текст записки есаулу В.Р. Серову, однако тот громко сказал: - Читай вслух, пусть все казаки слышат! Послание Муллы-Алимкула ( затем эта записка была передана коменданту г. Туркестана) гласило: “ Куда теперь уйдёшь от меня? Отряд, высланный из Азрета ( так кокандцы называли Туркестан) – разбит и прогнан назад. Из тысячи ( это ещё раз подтверждает, что Алимкул не был уверен в точном количестве казаков, противостоявших ему – прим. авт.) твоего отряда не останется ни одного! Сдайся и прими нашу веру! Никого не обижу…” Есаул молчал, чуть наклонив седую голову. На высоком лбу, побагровевшем от напряжения, отчетливо была видна пульсировавшая артерия. Стало ясно, что помощи ждать было неоткуда. Оставалось драться до конца. Каждый из казаков, стоявших вокруг читавшего письмо Ахмета, вдруг осознал, что гибель неминуема. Смерть стала столь же осязаема и неизбежна, сколь был твёрд и непоколебим их выбор: смерть за Веру, Царя и Отечество! Непродолжительную тишину, воцарившуюся после прочтения Ахметом последней фразы послания Алимкула, нарушил простуженный голос Павла Мизинова, который перезарядил винтовку и решительно выдохнул:

- Не любо! Ох, не любо, братцы! - Ужо басурманам дорого наши головы обойдутся, - вторил ему урядник Александр Железнов, самый авторитетный из казаков своей недюжинной силой и боевой доблестью, - Ой, дорого они заплатят! - Эх, зададим карачун (устроим резню) Алимкулу! Все казаки воодушевленно загудели, заряжая ружья и готовясь огнем ответить на позорные предложения врага. Есаул Серов поднялся со своего места, и все на минуту притихли: - Спасибо, казаки! Иного ответа от вас я и не ожидал! Вишь, как Алимкула вы напугали: вместо сотни ему тысяча мерещится! Казаки рассмеялись. Нервное напряжение было снято. Василий Родионович снял папаху и, неоднократно осеняя себя крестным знамением, начал читать “ Отче наш…”. Ему вторили голоса его боевых товарищей, сливаясь в единый хор низких баритонов и басов, перекатывавшийся тихим эхом по окрестным буграм и холмам, возносясь струйками пара к искрившемуся от мириадов мелких снежинок морозному небу. Ратные люди, из поколения в поколение проходившие по острому лезвию своей судьбы между жизнью и смертью, казаки как никто, пожалуй, были религиозны. Спросите любого, кто прошёл хоть раз подобным путём – и Вам подтвердят: ничто так не развивает религиозные чувства, как война…

Неожиданно вышедшее из-за облаков яркое зимнее солнце осветило окрестные холмы, давая православным добрый знак. Отчаянию или сомнению не было места в их душах. Каждый сделал для себя этот выбор уже давно…Сотворив молитву и водрузив шапку на голову, сотник Абрамичев поправил портупею и командным голосом крикнул: - Сотня, по местам! К бою товьсь! По команде Абрамичева сотня дала дружный залп в сторону противника. Многие из наиболее удалых джигитов Алимкула, разъезжавших на расстоянии выстрела, попадали с лошадей. Мулла-Алимкул, получив от уральцев отказ сдаться и увидев, что они продолжают сопротивление, пришёл в бешенство. По совету султана Садыка он приказал плести щиты из камыша и хвороста и, привязав их к двухколесным арбам, “идти подкатом” к укреплению казаков. За каждым из таких щитов до сотни сарбазов могли идти гуськом, избегая метких выстрелов уральцев. Подходя на расстояние до ста сажень к балке, в которой засела сотня Серова, они бросались в атаку, но неизменно встречали залповый огонь уральцев и обращались в бегство.

Быстро наступившие сумерки были на руку кокандцам. Напряженно вглядываясь в промозглый мрак ночи, казаки ждали штурма со стороны врага, приободренного дневным успехом хитрого маневра султана Садыка. Если бы скопища Алимкула решились на такой штурм, они, несомненно, задавили бы горстку уральских храбрецов числом… Мороз крепчал и выпавший поздним вечером снег несколько улучшил видимость в ночных сумерках: на снегу перемещения неприятеля были различимы на расстоянии более версты и казаки могли загодя определить направление следующего удара противника.

Уральцы уже два дня не ели и не спали, да и патроны уже подходили к концу. Нужно было что-то предпринимать, сидеть на месте и ждать, когда боеприпасы совсем закончатся – было равно самоубийству. Есаул Серов принял единственно правильное решение, на котором настаивали опытные казаки – выслать посыльных в Туркестан для того, чтобы разузнать там обстановку и вызвать новый отряд на подмогу, а самим с утра - осуществить прорыв из окружения навстречу туркестанскому подразделению. Кавалер (родом из дворян) Андрей Борисов сам высказал эту идею Абрамичеву и вызвался быть добровольцем по доставке депеши есаула Серова в Туркестан. Имея боевой опыт уже более 11 лет (и против кокандцев, и в Крыму, имел уже орден св. Георгия первой степени), он вызвался право поначалу пройти в гарнизон в одиночку пешком. Отдав должное его смелости, есаул Серов, тем не менее, решил отрядить его верхом в сопровождении еще двух-трёх человек, чтобы действовать наверняка и непременно доставить депешу в Туркестан. Борисов вместе с Павлом Мизиновым, Варфоломеем Коноваловым и киргизом Ахметом предстали перед есаулом и сотником Абрамичевым. Василий Родионович оглядел их снаряжение и остановил взгляд на бледном и худом лице Мизинова:

- Ты, братец тут нужнее, и к тому же не здоров. Не взыщи, голубчик, - отказал он ему в отправке с людьми Борисова. Серов радовался за этого мужественного казака, который после присвоения ему чина сотника, был затем разжалован за самовольство и кутеж. Теперь же он хорошо зарекомендовал себя в походе, подбадривал казаков словом и умелыми действиями в бою, цементировал своим присутствием сотню. Он действительно, нужен был здесь, а не в отчаянной вылазке смельчаков, вызвавшихся прорваться к Туркестану… Ведь Андрей Борисов и его люди шли практически на верную гибель…

- Ну, что, казаки, - обратился он к остальным, включая Ахмета, который уже много раз делом и кровью доказал преданность, - сами знаете, на что идёте, наши обычаи тоже ведаете – в такие поручия только охотников отряжаем… - Так точно, ваше благородие, по собственной охоте все и вызвались, - ответил Андрей Борисов, оглядывая остальных соратников. - Так что задача ваша будет верхом обойти неприятеля правой стороной и по горам - пробраться в Туркестан. Доставить депешу и эту записку (послание Муллы-Алимкула) коменданту и вызвать подкрепление нашему отряду. Если поутру не дождемся помощи – в любом случае будем прорываться из окружения по туркестанской дороге. Так и передайте! - Есть, ваше благородие! - ответил ему кавалер Борисов и взял под козырек. Надев винтовки поверх полушубков, он и Коновалов уже собирались прыгнуть в седла, когда есаул с сотником вынули из кобуры и передали им свои револьверы: - Не помешает! С Богом! – твердо сказал Серов и похлопал Андрея Борисова по плечу. Одним махом посыльные вскочили в седла и исчезли в ночной тьме - вслед за Ахметом. Не прошло и получаса, как со стороны, куда поскакали казаки, раздались выстрелы,… через некоторое время они вернулись. Как выяснилось, в полутора верстах они наткнулись на вражеский пикет ( благо, Ахмет скакал впереди) и, дав по нему выстрел, повернули обратно в сотню. Несмотря на неудачу, Андрей Борисов снова начал настаивать пойти в одиночку пешком, однако Серов послушал совета Ахмета и распорядился идти верхами слева от расположения противника. Так и поступили. Вместо Варфоломея Коновалова с Борисовым и Ахметом поскакал лихой казак Аким Чернов, лучший в сотне наездник, не раз отличившийся в ночных вылазках и захвате языков. Вновь начавшийся снегопад был как нельзя кстати. Разведчики вновь обнялись с товарищами, перекрестились и растворились в снежной мгле. В рассветном распадке ранним утром следующего дня казаки увидели, что у противника уже были готовы около 20 мантелетов ( навалов) и щитов из камыша и хвороста, связанные за ночь. Они были расставлены с разных сторон позиции сотни, что говорило о том, что противник, наконец, решился на одновременный штурм укрепления уральцев.

Положение было более, чем критическое. Желая по возможности затянуть время, есаул Серов решил начать переговоры с противником. Предупредив казаков, он вышел вперед на несколько шагов и махнул неприятелю рукой, давая понять, что желает вступить в переговоры. С вражеской стороны вышел кокандец с ружьём. К удивлению Серова он говорил на чистом русском языке, даже без особого акцента. Он долго не соглашался положить оружие на землю, ссылаясь на то, что оно не мешает ему. Тем не менее, есаул убедил его в том, что так не принято вести переговоры. На высказанное Серовым желание разговаривать лично с Муллой-Алимкулом парламентёр сказал, что “ он – государь, и далеко отойти от своей линии не может…”. При этом кокандец предложил есаулу самому пройти в расположение войск Алимкула и советовал сдаться на его милость, давая самые лестные обещания. Тем временем мантелеты и щиты начали подкатываться к укреплению уральцев, и есаул упрекнул кокандца, что при переговорах наступление никогда не делается. Казаки, изготовившись стрелять по неприятелю, крикнули есаулу Серову: - Ваше благородие, уходите скорее, сейчас стрелять будем! После этого он вернулся на позицию. Было выиграно около двух часов времени. Лишь позже Василий Родионович поймёт, что именно эти два часа спасли жизнь тем казакам из уральской сотни, кто остался жив после трехдневного Иканского боя.

Уральские казаки встретили шквальным огнём приближение щитов противника к своим позициям. В ответ неприятель вел непрекращающуюся и довольно меткую стрельбу, не давая возможности артиллеристам перемещать пушку-единорог с фаса на фас. Раза четыре кокандцы бросались из-за мантелетов в атаку, но залповый огонь казаков вновь и вновь заставлял их отступить к своим укрытиям. Огнем артиллерии и выстрелами противника были окончательно перебиты все лошади казаков. Жертвы росли в геометрической прогрессии : к полудню было убито 3 урядника, 33 казака и 1 фурштат, ранено 4 артиллериста и несколько казаков. Смерть витала повсюду. Она была в глазах жалобно хрипевших лошадей, она была на челах корчившихся от боли на дне балки тяжело раненых казаков. Несмотря на нещадный огонь врага, а также большое количество убитых и раненых, героические действия нескольких казаков: урядника Александра Железнова, Василия Рязанова и Павла Мизинова – поддерживали боевой дух бойцов. Будучи метким стрелком, Василий Рязанов “снимал” одного за другим главарей групп кокандцев, пытавшихся штурмовать укрепления уральцев. Да делал он это с прибаутками и споря с товарищами: то на шмат сала, то на бутыль первача. Павел Мизинов под обстрелом раскапывал из завалов сумки с патронами и разносил их, подбадривали своих товарищей веселой песней и балагурством. Оттащив тяжело раненных фейерверкеров : Грехова и Огнивова от орудия, и видя, что другие артиллеристы тоже ранены, Терентий Толкачёв, обучившийся своим разумением как заряжать пушку и прицеливаться, начал вести орудийную стрельбу с помощью своих товарищей: казаков Платона Добринина, Василия Казанцева и Кузьмы Бизянова. Первый же выстрел, попавший в гущу наступавшего противника, разнес ближе всех подкаченный мантелет и причинил ранения скопищу неприятеля, который прятался за импровизированным укрытием из хвороста. При этом мантелет загорелся, а все наступавшие и стоявшие в укрытии – обратились в бегство. Не поверивший своим глазам фейерверкер Огнивов, наскоро перевязанный артиллеристами, вскарабкался на бруствер и, встав во весь рост, размахивая шапкой, закричал: -Ура-а-а-а ! На кичку их! А ну, Терентий, наддай еще! Ай, молодца!

Казаки воспрянули духом, а Терентий Толкачёв тем временем, прицелившись чуть повыше, послал второй заряд вдогонку убегавшим кокандцам. Так отважная горстка уральских казаков продержалась еще около часа. Около часа дня стало ясно, что при таком сильном огне артиллерии противника – к вечеру от отряда не останется в живых никого. Есаул Серов приказал заклепать пушку-единорог, поломать ружья, оставшиеся после убитых казаков, и готовиться к прорыву вдоль туркестанской дороги. - Братцы, казаки!, - обратился он перед прорывом к остаткам своей сотни (под ружьём, включая раненных, оставалось около шестидесяти человек), - не посрамим славы русского оружия! На Николу – сегодня – с нами Николай Чудотворец! Сотворив молитву, уральские казаки приготовились к атаке. Могучий голос сотника Абрамичева, как ни в чём не бывало, лихо прозвенел в морозном воздухе: - Сотня-а-а, на первый-второй расчитайсссь! Колонной по двое-е-е стройсь! Есаул приказал стрелять только с колена, прицельно. Передвигаться короткими перебежками… Первые номера – стреляют, вторые номера сто сажень пробегают, на колено – и заряжают ружья. Затем первые номера под их прикрытием делают перебежку… Единственный из оставшихся в живых урядников Александр Железнов, богатырского телосложения с густыми прокуренными усами и окладистой бородой, скинул с себя полушубок и, приладив к стволу винтовки штык, поднял её высоко над головой, прокричав: - C богом, православные! Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Ужо зададим карачун (резню) басурманам! С криком: “Ура!” уральские казаки дружно бросились в атаку… Отступление продолжалось до 4 часов вечера.

Сотня сразу же попала под перекрестный ружейный огонь противника. Однако, слаженные действия казаков, прикрывавших перемещение друг друга меткой стрельбой – всё-таки оставляли надежду на то, что какая-то часть бойцов сможет добраться до своих. Во всяком случае, они вышли из-под губительного артиллерийского огня. Здесь, на просторе, они могли хоть как-то использовать преимущества своего нарезного оружия, удерживая врага на почтительном расстоянии. Оказалось, что отдельные джигиты Алимкула тоже были вооружены винтовками и вскоре, пристрелявшись, они стали разить одного за другим казаков, двигавшихся россыпной колонной вдоль дороги. Уральцы до последнего помогали раненным своим товарищам, передвигаться по дороге, поддерживая их и отстреливаясь направо и налево. Никто не бросил и не предал своих товарищей. Негласный древний закон, касавшийся ответственности всех за трусость или предательство одного из воинов, перенятый в свое время безо всяких изменений казаками у золотоордынцев, гласил: “Если из десяти бежит один или двое, то все умерщвляются. Если бегут все десять, а не бегут другие сто – то все умерщвляются… Наоборот, если один или двое смело вступают в бой, а десять не следуют за ними, то их также умерщвляют… И, наконец, если из десяти попадает в плен один, а другие товарищи не освобождают его, то они также умерщвляются…”

На глазах казаков упавшие замертво и тяжело раненные их товарищи, оставшиеся на дороге, подвергались бесчеловечным надругательствам со стороны жестокого противника. Кокандцы рубили их шашками, кололи пиками и отсекали головы. Среди сравнительно трусливого племени кокандцев считалось высшей военной доблестью привести голову уруса, за которую из казны Муллы-Алимкула выплачивалось щедрое вознаграждение. За голову же казака – полагалось вознаграждение в пять раз больше обычного! И каждый раз корыстный обладатель такого зловещего трофея награждался меткой пулей других казаков, крепко сжимавших винтовку, прощаясь с погибшим другом: - Прощай, товарищ! Побросав верхнюю одежду, казаки прошли под огнём противника почти 8 верст. Налеты конницы из-за холмов по обе стороны дороги чередовались неоднократными попытками Алимкула поставить заслон на пути движения колонны уральцев. Тогда могучий Железнов, меткий Толкачев, Мизинов, Рязанов и другие, кто прикрывали отступление основной группы ( с раненными), перемещались вперед и, рассыпавшись цепью, острым метким огнём делали брешь в заслоне противника, заставляя его терять десятки трупов и ретироваться.

Получив сквозную рану в плечо и контузию в руку, казак Платон Добринин ( из тех, что помогали артиллеристам) всю дорогу шёл, оперевшись на плечо есаула, одновременно прикрывая его от вражеских пуль с правой стороны. А лихач и мастерский стрелок Терентий Толкачёв, несмотря на несколько ран, прикрывал есаула слева, метко и ловко поражая каждого всадника, приближавшегося к ним с окрестных холмов ближе, чем на двести сажень. Василий Рязанов, получивший во время марша ранение в ногу, упал, но, наскоро перебинтовав с помощью товарищей раздробленную ногу, вновь вскочил, и шёл весь остаток пути до конца, метко отстреливаясь от налетов врага. При прорыве сквозь очередной заслон по дороге на Туркестан вдали, на холме появился сам Мулла-Алимкул на аргамаке белой масти. Василий Рязанов изловчился и с колена, тщательно прицелившись, подбил коня под Алимкулом. Между тем колонна уральцев, поначалу выстроенная сотником Абрамичевым потрое, заметно редела и вскоре они растянулись цепью ( лавой) в несколько сот сажень длинной. Иногда отдельным латникам и кольчужникам конницы кокандцев удавалось налететь на середину цепи, где шел есаул и другие казаки вели под руки раненных товарищей. Однако каждый раз кокандцы жестоко расплачивались за подобные наскоки – будучи расстреляны в упор казаками. Иногда дело доходило до рукопашной, в которой казаки скидывали конников с лошадей, ловко ухватившись за их пики и упряжь, или рубили им конечности острыми шашками. В один из таких налётов Павел Мизинов наклонился, чтобы поднять упавший шомпол, и брошенная пика, пронзив ему левое плечо, пригвоздила его к земле. Превозмогая боль, он все-таки вскочил на ноги и добежал до своих товарищей, которые помогли выдернуть пику из его плеча. Шли, превозмогая раны и усталость. Каждый сознавал, что пока он рядом со своими товарищами, они поддержат и прикроют его огнём. Но стоило только упасть или отделиться от своих – неминуемая гибель ждала его тотчас же.

Конандские наездники избрали новую губительную тактику: за своей спиной привозили сарбазов с ружьями и сбрасывали их в непосредственной близости по ходу следования цепи уральцев. Те, улегшись в снег, расстреливали казаков практически в упор. Кровавый след, тянувшийся по пути следования казачьей сотни, становился всё шире... Отважный сотник Абрамичев, не желавший снимать офицерской шинели и папахи, был ранен сначала в висок, но продолжал шагать в первых рядах казаков под руку с Железновым. После этого пуля попала ему в бок, но он, затянув хлеставшую кровь разорванной рубахой, продолжал идти. Когда же пули разом поразили обе его ноги, он упал на землю и прокричал казакам: - Рубите скорее голову, не могу идти! Он приподнялся на локтях, но сраженный последними пулями упал от бессилия лицом в снег. Не в силах ничем ему помочь, есаул Серов и другие казаки простились с ним, как с мертвым, говоря: -Прости нас, Христа ради… Начинало уже темнеть. Все казаки в крови, раненные по два, три раза, продолжали идти, превозмогая всякие пределы человеческих возможностей. Шли всё медленнее: большое количество раненных, которых ещё можно было тащить на себе и многочисленные раны в ноги – не давали возможности идти быстрее. Те, кто мог держать оружие, подбирали сумки с патронами и ломали ружья павших своих товарищей, непрерывно отстреливаясь от конницы противника. До Туркестана оставалось ещё более 8 вёрст. Всё ещё надеясь, что помощь из гарнизона всё-таки придёт, есаул Серов, тем не менее, уже обдумывал возможность закрепления в полуразрушенной крепости Тынашак, что на пол-пути до Туркестана. Подполковник Жемчужников, давая ему предписание выступить в рекогносцировку, упоминал об этой крепости, как о возможном убежище на случай, если сотня наткнется на значительные силы противника… Вдруг впереди, со стороны Туркестана, послышались выстрелы. Казаки остановились и затихли, вслушиваясь в сумеречную тишину ночи, прерываемую трескотней ружей кокандской конницы. Свист пуль над головами уральцев стал реже, а из-за возвышенности по направлению к Туркестану вновь прогремели гулкие выстрелы русского отряда, пробивавшегося к ним на подмогу. Скоро толпы кокандцев со стороны города отхлынули прочь и на пригорке появились бегущие навстречу солдаты. Над окрестными холмами разнеслось родное: -Ура-а-а!

Казаки, поддерживавшие друг друга, стали креститься и обниматься. По их щекам текли слезы… Помощь подоспела как нельзя вовремя. Казаки настолько ослабели, что, воссоединившись с отрядом подпоручиков Сукорко и Степанова, не могли идти далее самостоятельно Через день, 8 декабря Мулла Алимкул снялся с лагеря в Икане и ушёл со своим войском к Сыр-Дарье. Взяв с собою иканского аксакала и всех жителей с имуществом, он поджёг их сакли. Местные жители, уцелевшие в селении ( в том числе отец иканского аксакала с женой) рассказали, что численность войска Алимкула составляла свыше 20 000 человек и что в бою с сотней есаула Серова кокандцы потеряли убитыми 90 главных военачальников и более 2 000 пехоты и кавалерии. Сколько было раненых среди противника уральцев – неизвестно. Тонкий план Муллы-Алимкула: тайно пробраться к Туркестану и, захватив его, отсечь передовые отряды россиян, находившиеся в Чемкенте - был перечёркнут стойкостью уральской сотни, вставшей у него на пути. Он молча ехал на гнедом скакуне, с горечью вспоминая своего любимого аргамака белой масти, оставленного в Икане, и не слушал льстивые слова султана Садыка о силе несметного войска Муллы-Алимкула и о новых обманных планах по нападению на “урусов”. Ложь и обман, грабежи и подкуп, жестокость и насилие устилали его путь. И несмотря на всё это, и наличие многочмсленной армии, он не чувствовал себя в безопасности. Он боялся смерти. Два дня назад он так ощутимо испытал ее ледяное дыхание, когда любимый конь рухнул под ним от пули русского казака. Он, правитель Кокандского ханства, окруженный огромной свитой отборных всадников, мог быть убит, как обычный сарбаз или джигит, трупами которых была усеяна степь под Иканом? Кто же эти русские казаки? Исчадия шайтана! В чём их сила? Он с детства был воспитан на неоспоримой истине, которую ему шептали кокандские правители и мудрецы: у кого сила и богатство – у того власть! И как понять слова пленённого уруса, которого по его распоряжению не стали убивать, а доставили к Мулле-Алимкулу на допрос… Весь израненный, казак не мог стоять, а висел на руках сарбазов с трудом удерживавших его. На предложение сдаться и принять магометанскую веру, он плюнул сгустком крови на истоптанный конями снег туркестанской дороги. И тогда, невольно исполнившись уважения к истекавшему кровью “урусу”, Мулла-Алимкул спешился, подошёл к нему ближе и спросил:

- Почему вы так верите в своего бога. В конце концов, Бог один? В чём ваша сила? Переводчик нагнулся к терявшему уже силы казаку, который прошептал: - Не в силе Бог, а в правде! Мулла-Алимкул продолжал в задумчивости ехать по безбрежной степи, начавшей погружаться в золотисто-розовый закат, размышляя над словами “уруса”. Он думал о том, что если тысячи его воинов не смогли одолеть сотню “русских казаков”, то что же будет, если русских явятся тысячи?

На четвертый день был выслан отряд, чтобы собрать трупы уральских казаков. Все они были обезглавлены и изуродованы. Трупы обезображенных кокандцами были доставлены в Туркестан, где и были похоронены на кладбище. И только через 34 года в 1898 году, нашелся человек, который приложил усердие и старание увековечить память героев иканского дела постройкой над братской могилой памятника часовни из жженого кирпича

Смирись, Кавказ - идет Ермолов!

Эти пушкинские слова посвящены Алексею Петровичу ЕРМОЛОВУ (1772-1861) - герою войны 1805-1807 гг., одному из вождей русской армии в Отечественной войне 1812 года, командующему на Кавказе в 1816-1827 гг. Храбрый и решительный, умный и образованный, он был одним из самых замечательных русских военачальников. Но его военная карьера не была головокружительным взлетом. И когда Ермолов был назначен на Кавказ, многие восприняли это как своеобразную ссылку. Но именно на Кавказе Ермолов одержал свою самую главную победу: он твердо укрепил русское владычество в этом стратегически важном регионе. Вся Кавказская война после Ермолова проходила как развитие русскими войсками его побед.

ЕРМОЛОВ ПИСАЛ, что чеченцы – «самые злейшие из разбойников, нападающих на Кавказскую линию. Общество их... чрезвычайно умножилось, ибо принимались дружественные злодеи всех народов, оставляющие землю свою по каким-либо преступлениям. Чечню справедливо можно назвать гнездом всех разбойников. Земли, поросшие лесами,... недостаточны для хлебопашества, отчего много народа, никакими трудами не занимающегося и снискивающего средства существования едиными разбоями».

ПОГРАНИЧНАЯ ЛИНИЯ тогда проходила по реке Терек, и чеченские абреки постоянно нападали на русские приграничные селения: грабили, жгли, угоняли скот и уводили пленников. Требовались меры жесткие и решительные, и в мае 1818 года под личным командованием Ермолова началась первая крупная операция русских войск в Чечне. В поход выступили 6 батальонов пехоты и 500 казаков. Русские везли с собой 18 артиллерийских орудий. 24 мая 1818 года экспедиция Ермолова форсировала Терек и двинулась вдоль реки Сунжа. Расположенные по берегам Сунжи чеченские селения считались «мирными», т. е. находившимися в состоянии своеобразного «вооруженного нейтралитета» по отношению к России. Впрочем, и в этих «мирных» селениях чеченские абреки имели немало своих приверженцев. Здесь разбойники могли рассчитывать на пищу и кров, без труда находили для себя лазутчиков и проводников, и самое главное - всегда могли пополнить свои ватаги свежей живой силой из числа местных «мирных» жителей.

В общении с «мирными» местными жителями требовались зоркий глаз и твердая рука. Вызвав к себе старейшин чеченских селений, Ермолов предложил им возобновить давнюю присягу на верность России и освободить ранее захваченных русских пленников. Старейшины вели себя уклончиво, говорили о том, что не могут принять никакого решения без совета с соплеменниками, а значит, не могут ни возобновить присяги, ни вернуть пленников.

Ермолов прекрасно знал, чем была вызвана подобная «уклончивость»: вожаки разбойничьих шаек сумели убедить большинство своих сородичей, что русские в Чечне долго не пробудут и что если чеченцы проявят твердость, то русский отряд через некоторое время будет вынужден отступить обратно за Терек. Тем самым чеченцы сами выбрали неверную тропу войны.

ЗАТЯЖНЫЕ ДОЖДИ долго мешали русским приступить к строительству крепости в выбранном Ермоловым месте - в узком поросшем лесом урочище Ханкала. Это еще больше вселяло в чеченцев уверенность в том, что русские вот-вот уйдут. Наконец погода улучшилась. Не проходило и дня без перестрелки с чеченцами: солдаты, отложив в сторону топоры и лопаты, отражали вылазки неприятеля. Но чеченцы не смогли разрушить планы Ермолова: построенное укрепление назвали крепость Грозная (ныне город Грозный). Это был первый постоянный военный форпост России в Чечне.

ПЕРВАЯ ЕРМОЛОВСКАЯ экспедиция в Чечню завершилась в октябре 1818 года. Чеченцы смогли убедиться, что русское военное присутствие на Сунже отныне будет постоянным, На протяжении нескольких лет в Чечне было все относительно спокойно, но в 1825 году к Ермолову стали поступать донесения о готовящемся мятеже, о появлении «лжепророка», о проникновении туда английских и турецких агентов, подбивающих чеченцев на выступление против России. Понимая, что мятеж может вспыхнуть в любую минуту, Ермолов немедленно распорядился перебросить в Чечню 3 батальона пехоты, чтобы усилить находившиеся там русские войска.

...В ночь с 7 на 8 июля 1825 года мятежные чеченцы напали на русский укрепленный пост в Амир-Аджиюрте. Укрепление занимала рота пехоты с приданной артиллерией под общим командованием капитана Осипова. Успеха чеченцы добились только благодаря преступной небрежности Осипова, извещенного о готовящемся нападении, но даже не усилившего караулов. Солдаты в безпорядке выскакивали из казарм и сразу вступали в рукопашный бой. Мощный взрыв загоревшегося порохового склада усилил общую неразбериху. Впрочем, взрыв привел в ужас и чеченцев, бросившихся в бегство и оставивших уже почти захваченный ими пост. Русские потеряли до 70 человек убитыми, чеченцы столько же. Ермолов вспоминал об этом так: «Взбешен я был происшествием сим, единственно от оплошности нашей случившимся. Еще досаднее мне было, что успех сей смог умножить партию мятежников, умножить верующих в лжепророка. Я не обманулся!»

ЕРМОЛОВ ОКАЗАЛСЯ ПРАВ. Ободренные первым успехом чеченцы собрали под зеленое знамя Кази-Муллы до 4 тысяч человек и осадили русский гарнизон в Герзели-Ауле. Русские воины, испытывая острый недостаток питьевой воды, держались стойко, отбили предпринятый чеченцами штурм и, дождавшись подхода подкрепления, сделали удачную вылазку. Чеченцы, понеся серьезные потери, рассеялись в окрестных лесах. Ермолов заметил: «Лжепророк бежал одним из первых в сопровождении самого малого числа сообщников, все разошлись по домам, не помышляя о соединении и в боязни жестокого наказания». Боевой дух мятежников заметно упал, и теперь необходимо было, сочетая политику кнута с политикой пряника, окончательно погасить вспыхнувшее возмущение. Именно так поступал сам Ермолов во время восстаний в Дагестане.

Но командовавший русскими войсками в Чечне генерал-лейтенант Лисаневич допустил роковую ошибку. Прибыв в селение Аксай, жители которого принимали участие в мятеже и теперь принесли в этом повинную, он приказал составить списки мятежников и привести к нему аксаевских старшин. Помощник Лисаневича генерал-майор Греков пытался отговорить генерал-лейтенанта от его намерения задержать и подвергнуть наказанию уже сложивших оружие мятежников, доказывая, что эта мера может привести только к новой вспышке мятежа.

Однако Лисаневич поступил по-своему: около 300 «лучших» жителей Аксая были доставлены в Герзели-Аул. Лисаневич начал вызывать их по заранее составленному списку, чтобы здесь же, на месте, и арестовать. Первые двое аксаевских старшин покорно отдали свои кинжалы. Третий же из вызываемых по списку, приблизившись к Лисаневичу, неожиданно нанес ему удар кинжалом, а затем, прежде чем самому погибнуть от русского штыка, успел поразить насмерть и стоявшего рядом генерала Грекова. Смертельно раненый Лисаневич успел отдать команду: «Коли!», которая послужила сигналом к истреблению всех без разбора. В яростной резне погибло большинство аксаевских старшин, в том числе, как горько заметил Ермолов, и «люди совершенно невинные, и несколько испытанных в приверженности нам».

ЕРМОЛОВ СРОЧНО выехал из Владикавказа в Грозную. Прибыв в августе 1825 года в Чечню, Ермолов издает несколько распоряжений, в частности - о переносе некоторых укреплений на стратегически более выгодные места и строительстве новых. Была построена новая крепость Внезапная, а укрепление Герзели-Аул и селение Аксай перенесены, как отметил Ермолов, «в лучшее место». Переселяя жителей Аксая, Ермолов надеялся затруднить им связь с укрывающимися в горах сторонниками Кази-Муллы. Последние оружия складывать не собирались, но от активных действий воздерживались. Слух о том, что в Чечне находится сам русский главнокомандующий, которого они не без оснований побаивались, вынуждал «партию лжепророка» вести себя чрезвычайно осторожно.

Организованная Ермоловым работа по укреплению форпостов, завозу запасов продовольствия, фуража и военного снаряжения продолжалась до середины ноября. Солдатам, «с необычайной деятельностью и доброй волею трудившимся», был дан отдых и объявлен ермоловский приказ готовиться к зимнему походу против чеченцев.

Смерть императора Александра I в ноябре 1825 года, бурные события, связанные с мятежом на Сенатской площади, поступающие донесения о готовящемся вооруженном выступлении Персии против России - все это заставило Ермолова почти на месяц отложить запланированную операцию в Чечне. 22 января 1826 года Ермолов приезжает в Чечню, чтобы лично возглавить войска, выступившие из Грозной для подавления мятежа.

26 ЯНВАРЯ ВОЙСКА прошли урочище Ханкала. Чеченцы избегали прямых столкновений, ограничиваясь перестрелкой. Ермоловская экспедиция без боя заняла селение Большая Атага, жители которого бежали. Два дня русская пехота, расположившаяся в Большом Атаге, вела интенсивную перестрелку с чеченцами, казаки успешно дрались с чеченской конницей, защищая переправу через Аргун. 5 февраля русские войска перешли Аргун и заняли селение Бельгетой, оставленное его жителями. Казаки сожгли аул Ставноколь, захватив в плен «семейства» и отбив скот. Керменчуг - одно из крупнейших селений Чечни, запросило пощады, и Ермолов, взяв в нем «аманатов», приказал его не разорять. 8 февраля русские заняли село Алды. Мятежное село Гихи, отвергнувшее ультиматум Ермолова, было взято штурмом, а затем сожжено. «Мошенническое, по оценке Ермолова, село Доунт-Мартан, в котором всегда находили приют разбойники, также было предано огню. Жители села Казах-Кечу, активно участвовавшие в мятеже, признали русскую власть и «испросили себе пощаду».

Наступившая весенняя распутица вынудила Ермолова временно отвести войска в Грозную. Мятеж в Чечне продолжал тлеть, хотя многие селения, почувствовав на себе тяжелую руку Ермолова, отстали от Кази-Муллы и принесли присягу на верность Российской империи. Из жителей покорившихся селений была сформирована иррегулярная милиция, которая в дальнейшем принимала участие в боевых действиях против своих мятежных соплеменников. На чеченцев была наложена и другая повинность - рубка лесов, проведение просек, строительство дорог. Ермолов, как видим,умело применял на практике классический принцип «разделяй и властвуй».

6 апреля 1826 года русские части форсировали Терек и начали весеннюю кампанию против мятежников. 10 апреля солдаты Ермолова занимают Алхан-Юрт. Затем форсированным маршем подходят к селению Урус-Мартан, жители которого упорно отказывались принести присягу на верность и дать «аманатов». Урус-Мартан был взят штурмом, чеченцы, не выдержав русского удара, спаслись бегством, понеся чувствительные потери.

В НАКАЗАНИЕ за сопротивление Ермолов приказывает сжечь Урус-Мартан и вырубить окружающие его сады. На пути в Алхан-Юрт были сожжены два мятежных селения Рошни, все прочие окрестные чеченские села предпочли изъявить покорность русскому главнокомандующему. Эта последняя кампания Ермолова продолжалась до конца мая 1826 года. В решающий бой с русскими мятежные чеченцы вступить больше так и не осмелились. Кази-Мулла с немногими оставшимися верными ему сторонниками укрывался в горных лесах. Основные очаги мятежа в Чечне были Ермоловым подавлены. (В 1832 году верный соратник Ермолова - генерал Вельяминов настигнет Кази-Муллу в ауле Гимры, здесь «лжепророк» и найдет свою смерть.)

ЭКСПЕДИЦИЯ ВЕСНОЙ 1826 года стала последней для Ермолова, вскоре император Николай I отозвал Алексея Петровича с Кавказа, заменив его на посту главнокомандующего Паскевичем, но уроки Ермолова были хорошо усвоены чеченцами. Даже во время «газавата» знаменитого «имама Дагестана и Чечни» Шамиля в вооруженном выступлении против русских участвовала лишь часть населения Чечни. О всеобщем восстании речь уже не шла. Кстати, сам Шамиль после своего пленения в 1859 году, будучи отправлен на жительство в Калугу, выразил желание встретиться с находившимся в отставке Ермоловым. Встреча состоялась, и во время нее Шамиль выразил свое самое глубокое уважение бывшему русскому «проконсулу Кавказа».

Это яркое подтверждение того, что на Кавказе уважают только по-настоящему сильных людей! Ермолов был подлинным национальным героем России, личностью исключительно популярной, и во многом этой своей исключительной популярностью среди современников Ермолов обязан своей кавказской деятельности на посту русского главнокомандующего. Прекрасный русский писатель Лесков так написал об Алексее Петровиче:

«Ермолов поистине характернейший представитель весьма замечательного и нескудно распространенного нас типа умных, сильных, даровитых и ревностных, но по некоторым чертам "неудобных русских людей". Славу его протрубили не пристрастные газеты, не реляции, которые пишутся в главных квартирах и возвещают то, что желательно оповестить главной квартире, - славу его пронесли во всю Русь на своих костылях и деревяшках герои-калеки, ходившие с Алексеем Петровичем и в огонь и в воду, и после, за мирным плетением лычных лаптей, повещавшие "черному люду", как "с Ермоловым было и умирать красно».

Читая о Ермолове, не перестаешь удивляться совпадениям с нынешними событиями: бандиты, находящие укрытие и снабжение в «мирных» селениях, иностранные подстрекатели, ложные клятвы в верности. Чечня снова стала «гнездом всех разбойников». Но Ермолову было проще - в его солдат не кидались нечистотами чеченолюбивые борзописцы и «правозащитники», и никто в мире даже не пытался указывать России, как ей решать свои внутренние проблемы. А что сказал бы Ермолов, если бы ему показали всю мощь современной военной техники, а потом поведали, что чеченские бандиты совершают вылазки на Ставрополье и держат деньги в московских банках?! Не хочется даже думать... Пора, давно пора обратиться к опыту Ермолова и других русских военачальников, утвердивших в XIX веке Россию на Кавказе. Враг признает только силу? Только силой с ним и разговаривать!

По материалам православных сайтов
http://rusfront.ru/5351-smiris-kavkaz-idet-ermolov.html

Подвиг отряда полковника Карягина: русские наследники славы 300 спартанцев
Героизм и готовность русского воина к самопожертвованию известны с древнейших времен. Во всех войнах, которые вела Россия, именно на этих особенностях характера русского солдата базировались победы. Когда же во главе российских войск стояли столь же бесстрашные офицеры, то героизм достигал такого масштаба, что заставлял говорить о себе весь мир. Именно таким был подвиг отряда русских войск под командованием полковника Павла Михайловича Карягина, состоявшийся в ходе русско-персидской войны 1804-1813 годов. Многие современники сравнивали его со сражением 300 спартанцев против несметных войск Ксеркса I при Фермопилах.
Третьего января 1804 года русская армия штурмом взяла второй по величине город нынешнего Азербайджана Гянджу, и Гянджское ханство вошло в состав Российской империи. Целью этой войны было обеспечение безопасности ранее приобретенных владений в Грузии. Однако активность россиян в Закавказье очень не нравилась англичанам. Их эмиссары склонили персидского шаха Фетх-Али, более известного как Баба-хан, к союзу с Британией и объявлению войны России.

Война началась 10 июня 1804 года, и до конца этого года русские войска постоянно громили превосходящие силы персов. Вообще кавказская война была весьма примечательной, существует стойкое поверие, что если в бою противник не превосходил россиян в 10 раз по численности, то он не решался нападать. Однако подвиг батальона под руководством командира 17 егерского полка полковника Карягина даже на этом фоне является потрясающим. Противник превосходил эти русские силы более чем в сорок раз.

В 1805 году двадцатитысячная армия под руководством наследника персидского престола, Аббас-мирзы двинулась на Шушу. В городе находилось всего шесть рот егерей под руководством майора Лисаневича. Все, что мог в тот момент выставить в качестве подкрепления командующий Цицианов, это был батальон 17 егерского полка. Командовать отрядом Цицианов назначил командира полка Карягина, личность которого уже к этому моменту была легендарной.

Двадцать первого июня 1805 года 493 солдата и офицера при двух орудиях двинулись из Гянджи на помощь Шуше, однако и эти силы объединиться не успели. Отряд был перехвачен армией Аббас-мирзы по дороге. Уже двадцать четвертого июня батальон Карягина встретил передовые отряды неприятеля.

В связи с относительной малочисленностью персов (их было около четырех тысяч) батальон построился в каре и продолжил движение. Однако к вечеру начали приближаться основные персидские силы. И Карягин принял решение занять оборону на татарском кладбище, расположенном на вершине холма в 10-15 верстах от крепости Шах-Булах.

Россияне наскоро окружили лагерь рвом и обозными повозками, причем все это делалось в процессе непрерывно ведущегося боя. Бой длился до самой ночи и стоил русскому отряду 197 человек. Однако потери персов были настолько велики, что на следующий день Аббас-мирза не решился наступать, и приказал расстреливать русских из артиллерии. Двадцать шестого июня персы отвели ручей, оставив русских без воды, и установили четыре батареи фальконетов – 45-миллиметровых пушек, для расстрела обороняющихся. Сам Карягин к этому моменту был трижды контужен и ранен пулей в бок навылет. Однако о сдаче, а она предлагалась на весьма почетных условиях, никто даже не думал.

Оставшиеся в строю 150 человек по ночам совершали вылазки за водой. В ходе одной из них отряд поручика Ладинского разгромил все фальконетные батареи и захватил 15
орудий. «Что за чудесные русские молодцы были солдаты
в нашем отряде. Поощрять и возбуждать их храбрость не было мне нужды» - вспоминал позже Ладинский. Четверо суток отряд бился с неприятелем, однако на пятые солдаты доели последние сухари, офицеры к этому моменту давно питались травой. Карягин снарядил отряд фуражиров из сорока человек под руководством офицера неясного происхождения поручика Лисенкова, оказавшегося французским шпионом. В результате его измены, назад вернулись лишь шесть человек, израненных до последней крайности.

По всем правилам, в этих условиях отряд должен был сдаться противнику, либо принять геройскую смерть. Однако Карягин принял другое решение – захватить крепость Шах-Булах и дожидаться в ней подкрепления. При помощи армянского проводника Юзбаша отряд, бросив обоз и закопав трофейные фальконеты, ночью скрытно покинул позиции. И утром, разбив ворота из пушек, захватил Шах-Булах.
Персидское войско окружило крепость, как только русские успели починить ворота. Запасов продовольствия в крепости не оказалось. Тогда Карягин на очередное
предложение о сдаче взял четверо суток на размышление, при условии
снабжения отряда персами. Условия были приняты и оставшиеся в живых воины смогли окрепнуть и привести себя в порядок.

На исходе четвертых суток Карягин сообщил послу «Завтра утром пускай его высочество займет Шах-Булах». Карягин ни в чем не погрешил ни против воинского долга, ни против данного слова – ночью русский отряд покинул крепость и двинулся на захват другой крепости, Мухрат. Арьергардом отряда, состоявшим исключительно из раненных солдат и офицеров, руководил Котляревский – личность также легендарная, будущий генерал и «Покоритель Азербайджана».

Во время этого перехода был совершен еще один подвиг. Дорогу пересекал ров, через который невозможно было переправить орудия, а без артиллерии захват крепости становился невозможным. Тогда четверо героев спустились в ров и из ружей выложили мост, опиравшийся на их плечи. Второе орудие сорвалось, убив двоих смельчаков. История сохранила для потомков имя только одного из них – батальонного запевалы Гаврилы Сидорова.

Персы догнали отряд Карягина на подходе к Мухрату. Битва была столь жаркой, что русские орудия несколько раз переходили из рук в руки. Однако, нанеся серьезный урон персам, русские с небольшими потерями отошли к Мухрату и заняли его. Теперь их позиции стали неприступными. На очередное письмо Аббас-мирзы с предложением высоких званий и огромных денег на персидской службе Карягин ответил: «Родитель ваш имеет ко мне милость; а я вас имею честь уведомить, что, воюя с неприятелем, милости не ищут, кроме изменников».

Мужество небольшого русского отряда под руководством Карягина спасло Грузию от захвата и разграбления персами. Отвлекая на себя силы персидской армии, Карягин дал возможность Цицианову собрать силы и начать наступление. В конечном итоге, все это привело к блестящей победе. А русские солдаты, в который уже раз, покрыли себя неувядаемой славой.

Свидетели русского чуда

Памяти Евгения Родионова, шестой воздушно-десантной роты, экипажа подлодки "Курск" и всех русских героев.
В статье, предлагаемой читателю ниже, рассказывается о воине-мученике Евгении Родионове, день памяти которого Православная Россия отмечала 23 мая. Он, простой солдат, совершил подвиг веры - не отрекся от Православия перед лицом смерти, перед угрозами боевиков, требовавших снять нательный крест. Его пример, его мужество и, безусловно, его святость стали началом пробуждения России - чудесный поступок верного Православию и России юноши преобразил мир и стал тем зерном, из которого произросли подвиги десантников шестой роты, моряков с "Курска", многих других известных и неведомых миру героев.

Мученик воин Евгений РодионовЧто мо­жет один че­ло­век? Всё, ес­ли его во­ля сов­па­да­ет с во­лей Гос­по­да. Ес­ли он — бо­же­ст­вен­ный из­бран­ник. Ес­ли его го­ло­ва ок­ру­же­на сол­неч­ным ним­бом. Ес­ли он — свя­той.
Та жут­кая ночь в го­рах, ког­да Рос­сия про­иг­ры­ва­ла пер­вую че­чен­скую вой­ну. Гиб­ли от че­чен­ских гра­на­то­мё­тов по­лу­бо­сые сол­да­ты. А им в спи­ну гвоз­ди­ли ли­бе­раль­ные ки­не­ско­пы. В ту ночь со­сто­я­лась казнь плен­но­го сол­да­та Ев­ге­ния Ро­ди­о­но­ва.

Его вы­во­ди­ли под звёз­ды. В по­след­ний раз бо­ро­да­чи тре­бо­ва­ли у не­го от­ре­че­ния. В по­след­ний раз в его жиз­ни на­чи­на­ла брез­жить за­ря. Не бы­ло ря­дом ко­ман­ди­ров, по­слав­ших его на за­да­ние. Не бы­ло ма­мы, на­дев­шей ему на шею ма­лень­кий се­ре­б­ря­ный кре­с­тик. Толь­ко страш­ные звёз­ды, бес­по­щад­ные вра­ги. И по­след­нее, пе­ред тем как сверк­нул нож, воз­ды­ха­ние: "Гос­по­ди, по­ми­луй".

От­се­чён­ную го­ло­ву са­по­гом от­бро­си­ли от без­ды­хан­но­го те­ла. При­кла­дом дол­би­ли ко­с­ти че­ре­па. Закопали в бе­зы­мян­ной рыт­ви­не. Ни­кто не знал о ду­хов­ном по­дви­ге юно­ши: ни ар­мия, ни Цер­ковь, ни страна, пре­бы­вав­шая в то­с­ке и не­сча­с­тье. Знал Бог, зна­ла мать сво­им в но­чи ужас­нув­шим­ся серд­цем.

Эта без­ве­ст­ная казнь, этот ду­хов­ный по­двиг та­ин­ст­вен­но от­кры­ва­лись ми­ру. Так ут­рен­ний свет про­ни­ка­ет в ка­мен­ную, ос­тыв­шую за день го­ру. Так чу­дес­ный по­сту­пок юно­ши пре­об­ра­жал гиб­ну­щий во­круг не­го мир, про­па­да­ю­щую стра­ну, ос­леп­ший от слёз на­род.

Памяти Евгения Родионова, шестой воздушно-десантной роты, экипажа подлодки
Ше­с­тая воз­душ­но-де­сант­ная ро­та по­лег­ла кос­ть­ми на пу­ти ты­сяч­но­го от­ря­да че­чен­цев, со­вер­ши­ла му­че­ни­че­с­кий по­двиг за Ро­ди­ну. И не явил­ся ли сре­ди па­да­ю­щих под пу­ля­ми де­сант­ни­ков на той безымян­ной соп­ке свя­той му­че­ник Ев­ге­ний Ро­ди­о­нов, ок­ру­жён­ный ти­хим си­я­ни­ем?

Страш­но по­ги­бал в под­вод­ной пу­чи­не ра­ке­то­нос­ный "Курск". Сре­ди же­ле­за и ле­дя­но­го рас­со­ла уми­ра­ли один за дру­гим му­че­ни­ки-под­вод­ни­ки. И послед­ний из них, ког­да во­да уже до­сти­га­ла глаз, ког­да не бы­ло на­деж­ды на спа­се­ние, на­пи­сал сла­бе­ю­щей ру­кой про­щаль­ную за­пи­с­ку нам всем, ко­му пред­сто­я­ло жить в уг­не­тён­ной Рос­сии: "Не на­до от­ча­и­вать­ся". Не явил­ся ли мо­ря­ку пе­ред тем, как ему захлеб­нуть­ся в во­де, свя­той от­рок Ев­ге­ний, золотым ним­бом про­си­яв­ший в чёр­ной пу­чи­не?

За­вер­ша­лись де­вя­но­с­тые. Тьма мед­лен­но от­сту­па­ла. Бе­сы, что му­чи­ли и терза­ли на­род, на­чи­на­ли пя­тить­ся. То здесь, то там в рус­ских го­ро­дах и се­ле­ни­ях за­го­ра­лись огонь­ки жиз­ни. Так ожи­ва­ет по­сле за­мо­роз­ков дуб, на ко­то­ром сре­ди чёр­ных за­мёрз­ших по­бе­гов на­чи­на­ют зе­ле­неть жи­вые поч­ки, по­яв­ля­ют­ся изу­м­руд­ные вол­ни­с­тые ли­с­тья.

Рус­ское го­су­дар­ст­во, ко­то­рое, ка­за­лось, ис­чез­ло на­ве­ки, вновь се­бя обнаружи­ло. Рус­ский на­род, про­дол­жав­ший не­сти не­ис­чис­ли­мые жерт­вы, оти­рал с ли­ца слё­зы и кровь. Рус­ская ци­ви­ли­за­ция, которую, как отсечённую го­ло­ву Ев­ге­ния Ро­ди­о­но­ва, би­ли при­кла­да­ми, вы­сто­я­ла, об­ре­ла го­лос ус­та­ми рус­ских людей, пи­са­те­лей, ду­хо­вид­цев.

Что мо­жет один че­ло­век? Всё, ес­ли он свя­той, ес­ли его вы­брал Гос­подь, ес­ли че­рез не­го яв­ле­но чу­до — чу­до спа­се­ния Ро­ди­ны, чу­до пре­об­ра­же­ния ми­ра. Рус­ская ис­то­рия — это ис­то­рия им­пе­рий. Ког­да им­пе­рия до­сти­га­ла рас­цве­та, по­ра­жа­ла мир кра­со­той сво­их книг и хра­мов, ве­ли­чи­ем по­бед, бла­го­род­ст­вом и яс­но­с­тью сво­их пра­ви­те­лей, вслед за этим она оп­ро­ки­ды­ва­лась в про­пасть. И на­род тол­пил­ся у края без­дны, го­то­вый упасть в пре­ис­под­нюю. Тог­да на краю этой про­па­с­ти по­яв­лял­ся свя­той. Он стро­ил че­рез без­дну не­ви­ди­мый, сот­кан­ный из лу­чей мост. И по это­му мос­ту, не­ся пе­ред со­бой лампаду, пе­ре­во­дил на­род с од­но­го края без­дны на дру­гой, с од­но­го рус­ско­го бе­ре­га на дру­гой. Пе­ре­но­сил та­ин­ст­вен­ную све­чу го­су­дар­ст­ва рос­сий­ско­го из од­ной им­пер­ской эпо­хи в дру­гую.

Рус­ская ис­то­рия с её ка­та­ст­ро­фа­ми, су­лив­ши­ми Рос­сии не­от­вра­ти­мую ги­бель, не­объ­яс­ни­ма с точ­ки зре­ния ис­то­ри­че­с­ких фак­тов и на­уч­ной ло­ги­ки. Она объ­яс­ни­ма в ка­те­го­ри­ях чу­да. Чу­до есть по­сто­ян­но дей­ст­ву­ю­щий фак­тор рус­ской ис­то­рии. Оно слу­ча­ет­ся, ког­да ис­чер­па­ны все зем­ные воз­мож­но­с­ти. Ког­да у на­ро­да ис­сяк­ла во­ля. Ос­ку­де­ли мыс­ли на­род­ных про­ро­ков. Из­мель­ча­ли де­я­ния вож­дей. И на­род по­ги­бал без­воз­врат­но. Тог­да слу­ча­лось чу­до. По­яв­лял­ся свя­той. По­яв­ля­лась чу­до­твор­ная ико­на. По­яв­лял­ся та­ин­ст­вен­ный бо­же­ст­вен­ный по­во­дырь, ко­то­рый пе­ре­во­дил на­род че­рез без­дну. Ев­ге­ний Родионов — та­кой по­во­дырь. Ико­ны с его ли­ком, ко­то­рые пи­шут­ся в мо­на­с­ты­рях и церк­вях и ук­ра­ша­ют рус­ские хра­мы, — это сви­де­те­ли Рус­ско­го чу­да.

Чу­до при­хо­дит на рус­скую зем­лю в ли­це свя­то­го. Свя­той — это при­стань, к ко­то­рой при­ча­ли­ва­ет ков­чег спа­се­ния. Свя­той — это при­чал, у ко­то­ро­го спа­си­тель­ный ков­чег бро­са­ет свой якорь. Рус­ские святые — это про­воз­ве­ст­ни­ки чу­да, то­го чу­да, ко­то­рое де­ла­ет Рос­сию бес­смерт­ной. То­го чу­да, ко­то­рое де­ла­ет рус­ский на­род бо­го­из­б­ран­ным. Та­кой на­род не мо­жет по­гиб­нуть, ибо он за­ду­ман и со­здан Гос­по­дом как не­ис­пе­пе­ли­мый на­род, не­ис­тре­би­мая часть ми­ро­зда­ния.

Па­лач бу­лат­ный нож о ка­мень то­чит.
Сол­дат в по­след­ний раз встре­ча­ет свет за­ри.
Те­перь его ико­ны ми­ро­то­чат,
Те­перь ему воз­во­дят ал­та­ри.

Источник: интернет-ресурс "Сегодня.ру"
http://rusfront.ru/5530-svideteli-russkogo-chuda.html